Виктор Алкснис: За двадцать лет политической деятельность я много раз принимал участие в выборах и считал, что прошел "огонь и воду", но сегодня вынужден признать, что таких выборов у меня не было никогда... Итоги выборов были следующие: Алкснис - 3175 голосов (41,3%)... Я торжествовал... Но выяснилось, что наша радость была преждевременной...
К вопросу о сущности денег или ещё раз об основной причине кризисов
Как известно, и никто с этим не спорит, люди от природы обладают разной степенью наблюдательности. Менее наблюдательные выходят на рынок, по простоте душевной, лишь для обмена продуктов своего труда на продукты иного конкретного труда, с иной потребительной стоимостью. Удовлетворив свои личные и производственные потребности, многие ненаблюдательные люди абсолютно равнодушно относятся к проблеме точности в определении пропорций обмена. Им хватает великодушия не делать из миниатюрных потерь - трагедию, как и не превращать случайный выигрыш в абсолютную цель своих дальнейших выходов на рынок.
Более наблюдательные люди не могут не сознавать, что в каждом из миллиардов обменов, происходящих ежедневно на рынке, содержится погрешность и её суммарное значение к концу торгов принимает циклопические размеры. Оставалось лишь найти способ, каким случайную ошибку ВСЕХ товаровладельцев, можно было превратить в «курицу, несущую золотые яйца», т.е. в погрешность, улавливаемую ТОЛЬКО меньшинством наблюдательных людей. Разумеется, об этом не принято рассуждать вслух на базаре, но все наблюдательные люди в тайне от общества мечтали и мечтают именно об этом.
Однако ясно, что пока на рынке господствовал обмен натуральными продуктами, как сейчас говорят, бартер, и сам рынок занимал ничтожный процент в обороте материальных богатств рабовладения и феодализма, не существовало и решения этой задачи. Совершив обмен натуральными продуктами, нарушив требования неведомого никому абстрактного закона стоимости, товаровладельцы расходились, не ведая, что один ушел с рынка с микроскопической прибылью, а другой с такой же микроскопической убылью. Отсутствовал экономический инструмент, позволявший аккумулировать в одних руках всеобщее заблуждение относительно проблемы эквивалентности обмена.
В те эпохи все сознавали, что богатым можно стать только тогда, когда ты силой отнимешь у других народов все их земли, рабов и другие материальные ценности, особенно предметы роскоши, или обложишь данью города, и тем самым, сконцентрируешь микроскопические «излишки» всех горожан в единый «ясак».
Кроме того, в те времена абсолютное большинство производимых продуктов, имевших важное значение для жизни людей, не обладало физической способностью к превращению в сокровища. Ни зерно, ни скот, ни, тем более, овощи и фрукты, хлопок и шерсть, пиво и мед, не обладали свойствами, которые позволяли бы накапливать эти продукты до бесконечности, что, обычно, и отождествляется с процессом обогащения. Как показала практика, накопление любого из названного продукта лишь увеличивало бы расходы на содержание таких форм «богатства».
Представим, что ловкий сапожник обманул пьяного производителя капусты примерно в миллион раз и за одну пару сапог выменял у него миллион тонн натуральной капусты, а тот не заметил подвоха. Многие нынешние правоверные рыночники потрут от удовольствия руки и скажут, что они бы за этот миллион тонн натуральной капусты выменяли бы много других натуральных продуктов. Современные спекулянты не понимают, что в те экономические эпохи гору капусты можно было обменять только на гору натуральных продуктов (мед, яйца, груши, зерно, шерсть), да и то, если бы они были на рынке в достаточном количестве, ведь многие тысячелетия человечество занималось ручным трудом и не производило излишков, соизмеримых с современной нормой прибыли. Поэтому в эпоху зарождения обмЕна никому в голову не приходила идея крупного обмАна на рынке ради приобретения гор яиц, меда, капусты, даже зерна и шерсти, поскольку ВСЁ это было тленно и по своим физическим свойствам не могло образовывать сокровища. Представьте, например, пиратов Карибского моря, зарывающих на необитаемых островах сундуки с зерном, шерстью и кувшины с оливковым маслом.
Однако, когда серебро и золото на рынках стало появляться в достаточном объеме, когда проявились основные их экономические свойства как редкого и трудоемкого продукта, принимаемого в обмен на любой другой продукт, наблюдательным людям стало ясно, что, наконец, появился физический материал, монополизировав который, можно превратить свойство всех товаровладельцев ошибаться при определении стоимости и своего, и чужого товара, в односторонний устойчивый процесс.
Наблюдательным людям стало понятно, что, в отличие от многих скоропортящихся, но необходимых продуктов, золото, как продукт производства, может накапливаться в огромных количествах, не портясь от сроков хранения, превращаясь в сокровища и делая их владельцев диктаторами на рынке. Более того, придерживая золото, его владелец не рисковал остаться голодным, зато остальные производители рисковали своими товарами и стремились как можно скорее обменять свой товар за золото, пусть даже подешевле. Т.е. как ни «странно», не производители реальных ценностей «взяли за горло» остальных «потребителей», а собственники золота взяли за горло всех производителей скоропортящихся продуктов, обладающих реальной полезностью. Сегодня не промышленники держат банки на голодном пайка, а наоборот, банки не выдают промышленникам кредиты и, при наличии всего необходимого для производства, заводы останавливаются, поскольку у них нет бумажек под названием «деньги».
В литературе же господствует пастораль о том, что продавцы реальных товаров приветствовали денежное обращение потому, что оно создавало для них удобство, ускоряя процесс продаж, а не потому, что их вынуждали продавать ускоренно товар за безусловно маленькие деньги. Ежегодное разорение сотен тысяч современных мелких фермеров во всех рыночных странах мира, доказывает, что фермеры вынуждены «продавать» свои скоропортящиеся продукты по бросовым ценам перекупщикам, иначе товары вообще сгниют на подступах к рынку.
Кроме того, большинство современных авторов отмечает, что золотые деньги заняли свое место на рынке потому, что они создавали удобство для товаровладельцев, позволяя им продавать свой товар, не дожидаясь пока на рынке появятся иные товары, ради приобретения которых первые товаровладельцы, собственно, и вышли на рынок.
На самом деле все обстоит иначе. Как только наблюдательные торговцы установили, что предложение обычных товаров стало склоняться к оптовой торговле за золото ради экономии времени, т.е. как только они заметили повышение спроса на золото, они стали использовать эту возросшую неряшливость в оценке стоимости со стороны всех продавцов обычных товаров, т.е. стали постоянно повышать обменную пропорцию в пользу своего золота. За постоянно снижающееся весовое количество золота они забирали все большее весовое количество других продуктов. Более того, обман оптовых покупателей был достаточно скоро и услужливо возведен теоретиками в ранг «закона» убывающей полезности. То есть, было объявлено, а доверчивые, ненаблюдательные люди, как всегда приняли все за чистую монету, что появление на рынке каждой новой порции однородного товара снижает его цену. Дело старались представить так, как будто, действительно, существует какая-то «невидимая рука рынка», и она снижает цену тех товаров, которые появляются позднее. Ясно, что «зная и понимая» этот «закон», все товаровладельцы стараются попасть на рынок первыми, чтобы продать оптовику свой товар по «высокой цене».
Они не понимали и не понимают, что если даже все торговцы представят свои товары на рынок одновременно, то, все равно, оптовый купец начнет торговаться с одним из продавцов, и потому на каждого последующего продавца начнет распространяться действие «закона» убывающей полезности. Теперь каждый последний продавец «знает» и потому смиряется с правом купца платить совсем маленькие деньги. Мелкие производители не понимают, что скупив у них оптом относительно мелкие порции одного и того же товара по неуклонно снижающимся ценам, оптовый купец, особенно если он монополист, выкинет этот товар на других рынках большими порциями и по одной высокой цене. И его не смутит «закон» убывающей полезности, поскольку он писан только для доверчивых дураков.
Так воплотилась в жизнь вековая мечта отдельных наблюдательных людей - превратить случайные хаотичные ошибки всех производителей при стоимостной оценке своих товаров в систематические, односторонние, постоянно растущие, усиленные психозом теории и практики «снижающейся полезности», « предельной полезности» и т.д., уловить эти погрешности при помощи обмена на нетленный товар (деньги) и сосредотачивать эти погрешности в виде денежной формы прибыли в руках постоянно сужающегося круга частных лиц.
Так возник класс купцов, т.е. людей, которые вообще переселились из сферы производства исключительно в сферу обращения и монополизировали за собой право покупать у всех остальных производителей товары за золотые монеты, т.е. делать из производителей натуральных продуктов хронических носителей обязанности ошибаться в расчетах, относительно истинной стоимости своего продукта. То, что первоначально было свойственно всем обменивающимся субъектам, т.е. ошибка в расчетах, превратилось в печальную обязанность большинства тех, кто прохладно отнесся к изучению свойств золота как товара, сосредоточившись лишь на его загадочном блеске и, якобы, «удобстве». Русские лингвисты могут гордиться своим «великим и могучим», применившим ясное и понятное слово «купец» для обозначения лица, функция которого состоит именно в том, чтобы осуществить операцию, которая и делает его господином положения в среде недостаточно образованных производителей. Если посмотреть на процесс со стороны финала, то создается впечатление, что купец получает прибыль тогда, когда он продает товары. На самом деле, купец станет продавцом только после того, как ему удастся побыть купцом и осуществить закупку продуктов по цене ниже цены розничного рынка.
С появлением слоя профессиональных купцов нарушение пропорций обменных операций превратилось в «игру в одни ворота». Есть все основания утверждать, что слой купцов был образован теми людьми, которые раньше других увидели в деньгах свойство, не только накапливаться и не «портиться», но и накапливать в руках их владельца менее трескучую, чем политическая, но более эффективную - экономическую власть над всеми потребителями, в том числе и над предпринимателями-производителями. Удобство этой формы власти заключалось в том, что большинство ненаблюдательных производителей товара превращалось в активных представителей СПРОСА на деньги, а раз все внезапно воспылали этим спросом, то, ясно, цена на металлические деньги систематически росла, в то время, как оптовая цена на натуральные товары систематически падала.
На рынке, наконец-то, установился прочный принцип, когда за постоянно сокращающееся количество металлических денег оптовые купцы приобретают растущее количество товаров у мелких производителей. Т.е., когда появились металлические деньги, и определение цены товаров превратилось для большинства уже совсем в непостижимую «китайскую грамоту», купцы начали покупать товары у производителей по пониженным ценам, а затем выносить эти товары в ту часть рынка, где они не производились, и меняли товары на золотые деньги иных покупателей, но уже по повышенным ценам.
Нетрудно представить, за какие гроши, например, китайские купцы приобретали шёлк и фарфор у своих забитых ремесленников, кому и за сколько они продавали эти товары в Европе, тем более, что во времена функционирования Великого шёлкового пути, Европа могла покупать у китайских купцов именно за золото, поскольку сама не производила ничего такого, что могло бы удивить китайскую знать и купцов. Даже Венеция в эпоху своего экономического расцвета могла похвалиться лишь некоторыми сортами стекла и кружевами.
Совершенно закономерно, что служащий Флорентийского торгового дома Барди Франческа Паголотти, вернувшись домой в 1355 году после восьмилетнего путешествия по Великому Шелковому пути, написал подробную книгу: «Практика торговли, или сочинение о далеких землях, торговых мерах и других предметах, сведения которых необходимо купцам всех стран». Не исключено, что в малограмотной Европе эта книга стала бестселлером среди узкого круга заинтересованных лиц и сыграла важную роль в ускоренном развитии верхушки купечества эпохи Возрождения. Видимо, Франческа в значительной степени осознал, что является самым технологичным в купеческом деле Восток. Он особо выделил высокую роль манипуляций с «торговыми мерами», т.е., прежде всего, с ценами и поэтому его можно считать важным теоретиком-провокатором эпохи Возрождения торгашеского духа Запада.
Если же проанализировать основные направления походов Александра Македонского, осуществленных в максимальной исторической близости к началу функционирования Великого шёлкового пути, то и здесь мы получаем основания для вывода, что в 4-3 веках до нашей эры слухов о диковинных товарах, производимых в странах Западной Европы, не было. Поэтому на Запад Александру можно было не ходить. Даже Рим не славился производством тех видов роскоши, которыми мог похвастаться Восток. Можно даже предположить, что китайских купцов в Европе в те времена привлекала, прежде всего, и именно, возможность безбожно надувать местных, неискушенных в «торговых мерах» западных феодалов, а не товары западных ремесленников. Однако европейские ученики оказались бессовестнее своих учителей в вопросах меры обвеса и обсчета покупателей. Европейцы освоили китайское изобретение, бумажные деньги, глубже и масштабнее самих изобретателей, и очень скоро приспособились обсчитывать, обмеривать и, следовательно, разворовывать Восток эффективнее, чем это делал древний Восток по отношению к древнему Западу.
Если не быть формалистом в терминологии, то есть все основания, чтобы неэквивалентный обмен на рынке называть одной из форм воровства. В классическом карманном воровстве вообще не предполагается эквивалентности. Просто из вашего кармана достаются деньги. В случае же розничной торговли у покупателя из кармана изымаются безвозмездно не все деньги, а только их часть. Но эту часть розничный покупатель отдает купцу-продавцу добровольно. Поэтому и создается иллюзия, что торговля не воровство, а эквивалентный добровольный обмен денег на эквивалентное количество товара. Ограбление же не ощущается, прежде всего, потому, что всем ограбленным кажется, что они безупречно ясно представляют истинное содержание торговых операций. Их не проведешь! Им всё «ясно и понятно», как в аксиоме Евклида, с той только разницей, что Евклид ставил перед собой задачу ни в коем случае НЕ обманывать учеников, а купец, напротив, задаётся вопросом, как в любом и каждом случае обсчитывать и обвешивать покупателя в возрастающем масштабе, но чтобы в сознании жертвы царил вечный покой.
Следовательно, каким бы шокирующим не казался этот вывод: основная причина существования материального богатства и бедности в мире - торговля. Сам предмет торга - уровень, на который купцу-продавцу удастся обмануть покупателя. Ни одна из ассоциаций преступного мира, ни даже пираты, ни конкистадоры не смогли создать себе такого источника постоянно возрастающего богатства, какой создали себе купцы: неэквивалентный обмен.
Первым историческим типом сознательно неэквивалентных экономических отношений было простое карманное воровство на базаре. Последним типом подобных, наиболее эффективных неэквивалентных отношений являются между банками, страховыми компаниями, ПИФами, пенсионными фондами и племенем дремучих вкладчиков. Мировая практика последних лет накопила массу фактов, когда банки и прочие подобные финансово-кредитные учреждения просто собирали деньги с вкладчиков, пайщиков, акционеров и… принципиально не возвращали их ни под каким предлогом. Митингующие обманутые вкладчики - визитная карточка любого развитого цивилизованного рынка.
Карманный вор использует только ловкость рук и надеется только на то, что его не заметят. Биржевой игрок, банкир - воры высшей квалификации, которые умудрились узаконить свой способ обворовывать и сделали виновным самого обворованного, лишив его, по закону, прав на апелляцию.
Именно в денежном обращении был найден способ, рассчитанный на абсолютных дураков и доводящий диспропорциональность обмена до его возможного максимума. Для современного рынка ценных бумаг является типичным, когда абсолютно ничего не стоящие бумаги, т.н. «мусорные акции», обмениваются на валюту, ликвидность которой признают все остальные индивиды. Для наблюдательных людей эта операция смешнее, чем любой первоапрельский розыгрыш. Но современные профаны относятся к бирже, как к теории Эйнштейна: ничего не понимают, но свято верят, что их не разыгрывают. Эти сотни миллионов профанов, особенно в Америке, и отдали накануне кризиса всю свою ликвидную наличность владельцам «ценных бумаг», т.е. отдали более или менее ликвидные деньги за… ничто.
Т.е. то свойство денег, которое закрепило за большинством населения планеты право отдавать большую ценность за меньшую ценность, в годы кризиса доводится владельцами основной массы денег до абсолюта. В последнем акте предкризисной комедии производители «ценных бумаг» продают их населению, как товар, у которого, якобы, не только текущая цена «страшно высока», но и в недалеком будущем эта цена грозит вырасти еще больше. Однако именно продавцы ценных бумаг заранее знают, что их бумаги именно завтра утратят свою «ценность». Тем не менее, все рейтинговые агентства успокаивают покупателей ценных бумаг и предлагают им покупать объективно обесценившийся товар за еще не обесценившиеся деньги.
Текущий кризис возник именно потому, что большая часть населения, в том числе мелких и средних предпринимателей мира, осталась, практически, без денег, а деньги, в силу своего коренного свойства, обмениваться неэквивалентно, сосредоточились в руках меньшинства, которое теперь вообще не знает, что делать с триллионами долларов, евро и рублей.
Заключение
Могут, конечно, сказать, что частое использование автором слова «наблюдательные» применительно к мошенникам, недостаточно полно характеризуют их духовную преисподнюю. Увы, одной лишь жадности и мизантропии совершенно недостаточно для создания механизма устойчивого легитимного обсчета большей части человечества, в том числе и либеральной интеллигенции. Нужно соединить жадность и подлость с дьявольской наблюдательностью, чтобы постоянно искать и находить слабые места в мышлении современных людей, чтобы хладнокровно использовать миллиарды наемных головотяп, мелких бизнесменов, чтобы на их глупости осуществлять всеобщую ваучеризацию, строительство финансовых пирамид, ПИФов, пенсионных фондов и т.п. улавливателей денежных накоплений населения, как это делали Чубайс, Мавроди, Ходорковский, Медофф и др.
Если коротко сформулировать основной вывод, который бы следовало читателю сделать, размышляя над сущностью денег, то его можно свести к следующему: подобно тому, как у вора основным «инструментом» получения неэквивалентных доходов является ловкость рук, у грабителя - револьвер, бейсбольная бита, у «медвежатника» - «фомка» и «гусиная лапка», деньги есть инструмент для малозаметного, но наиболее эффективного перелива стоимости из карманов всех граждан в карманы постоянно сужающейся прослойки финансовых олигархов.
Этот вывод ничего не отменяет в том великом открытии Маркса, что деньги, действительно, обладают всеми теми функциями и свойствами, которые сформулированы в первом томе «Капитала». Однако, по странному стечению обстоятельств, подавляющая часть советской и мировой интеллигенции не учла предостережений Маркса о том, что глава о простой случайной форме стоимости, имеющая решающее значение для понимания сущности денег, написана в «Капитале» настолько популярно, насколько это вообще позволяет материал. Иначе говоря, на самом деле, понятие стоимости требовало от людей совершенно непопулярных, а диалектических усилий при изучении этой проблемы. Но, в лучшем случае, советские интеллигенты зазубривали определения из «Капитала», не прилагая усилий для того, чтобы полнее понять гения. Цена этого недопонимания - реставрация капитализма в СССР и нынешний мировой экономический кризис, грозящий перерасти в новую мировую войну. Такова цена интеллектуальной лени, перерастающей в невежество.
В последние месяцы все мировые СМИ с ехидцей комментируют планы правительств и президентов по борьбе с кризисом. Можно подумать, что если журналистов сделать министрами и президентами, они быстро усмирят кризис. Основным вопросом, который высмеивается в СМИ, является вопрос о том, куда и сколько нужно направить денег, чтобы начался процесс оживления экономики. Журналисты делают вид, что они то знают, куда и сколько нужно направить.
Видимо, еще пару сотен лет либеральные журналисты, президенты и премьеры всего мира так и не поймут, что главной причиной возникновения кризиса в рыночной экономике является сам механизм товарно-денежных отношений. Говорить о наличии какого-то «хорошего» способа вливания денег в кризисную экономику это все равно, что ставить капельницу пациенту с диагнозом - инсульт или советовать пожарникам, как лучше залить горящий дом мощной струёй… бензина.
Почему советская экономика до Горбачева не знала экономических кризисов, которые каждые несколько лет сотрясали рыночные экономики развитых стран мира. Только потому, что построенная Сталиным плановая экономика, особенно её промышленность, демонстрируя самые высокие темпы развития в истории человечества, пользовалась только безналичным расчетом. Ровно в той мере, в какой Хрущев стал насаждать хозрасчетные, реальные денежные отношения «для ускорения строительства коммунизма» в СССР, в этой же мере началось замедление темпов экономического развития страны. Когда же Андропов вообще заменил плановую экономику хозрасчетной - экономика СССР стала… капиталистической и теперь, как все цивилизованное человечество, сидит по уши в экономическом кризисе и удивляется.
Валерий Подгузов Общественно-политический журнал ПРОРЫВ № 23, 2009
***
На мой взгляд, автор излишне фокусирует внимание на "плохих" деньгах и "плохих" купцах, "монополизировавших" деньги, и видит в деньгах чуть ли не основную причину всех бед. А на самом деле, деньги - это только один из инструментов экономического господства меньшинства над большинством при капитализме. Кроме денег есть и другие инструменты господства - например овощехранилища. Русские крестьяне выращивают картошку, русские горожане кушают эту картошку. Но напрямую они друг у друга покупать картошку не могут, потому что для хранения картошки нужны овощехранилища, которых нет ни у крестьян, ни у горожан. А все овощехранилища почему-то находятся в руках азербайджанцев, которые используют их для для того, чтобы принудить крестьян продать дешево, а горожан - купить дорого. Так вот, овощехранилища - это тоже инструмент экономического господства, как и денежные капиталы. Т.е. дело не в самих деньгах, а в общественных отношениях, в частной собственности на средства производства и средства хранения картофеля, т.е. в самом капитализме.
Николай, Вы совершенно правы, что «автор излишне фокусирует внимание на "плохих" деньгах и "плохих" купцах» и что « дело не в самих деньгах, а в общественных отношениях, в частной собственности на средства производства».
Автор же формально прав, когда говорит, что «главной причиной возникновения кризиса в рыночной экономике является сам механизм товарно-денежных отношений». Но он совершенно неправ, заявляя, что «советская экономика ... не знала экономических кризисов... только потому, что ... пользовалась только безналичным расчетом». Во-первых, далеко не только: в каком это магазине автор отоваривался за безнал? Или попробовал бы он прийти с безналом на колхозный рынок ... Во-вторых, в капиталистических странах безналичные расчеты применяются сейчас даже шире, чем это было в Советском Союзе.
