Глобализация: новые дикари

Начало статьи

Неолиберальная волна сопровождалась массированной дезинформацией населения Земли.

Нам показывали «витрину» мировой экономики, замалчивая тот факт, что растущий уровень благосостояния «метрополии» достигался за счет глобального перераспределения ресурсов и производимого богатства.

В новой экономической философии хозяйственная жизнь представлялась только через «макроэкономические» показатели –движение денег и ценных бумаг. Потоки натуральных ценностей скрывались за этими показателями. Панарин писал:

«Этот тип монетаристской философии как нельзя лучше пригоден для оправдания того, что сегодня творят в открытом — не защищенном суверенитетом и границами — мире азартные создатели мировых финансовых пирамид… Глобальный порядок, о котором здесь идет речь, по-видимому, готовит перспективу изъятия всех богатств мира сообществом глобальных финансовых игроков».

Экономические аналитики показывают, что рост экономики ведущих стран достигается не за счет развития производства, а посредством перераспределения богатства между сильными и слабыми странами. Достигается оно с помощью резкого ослабления национального государства (обычно после затягивания его в долговую ловушку), приватизации и скупки всех видов национальных ресурсов, включая природные [12].

При этом и национальное государство под давлением международных финансовых институтов («мирового правительства») начинает служить инструментом такой глобализации — прежде всего, проводя приватизацию и сокращая расходы на социальные нужды и на поддержание таких национальных систем, как наука и культура. Государства же организуют потоки массовой нелегальной миграции рабочей силы, делая ее совершенно бесправной, и резко удешевляя ее цену.

Глобализация разрушает слабые экономики, сбрасывая туда структуры криминального бизнеса метрополии. Она ликвидирует качественные различия в происхож­дении денег и, следовательно, различия между нормальной и преступной экономикой. Она легитимирует множество видов «криминальной хрематистики», включая такие сверхрентабель­ные виды бизнеса, как торговля наркотиками, человеческими органами, живым товаром (работорговля и порноиндустрия) и т.д. В этой обстановке почти любой бизнес приобретает большую или меньшую криминальную компоненту. Так жилищное строительство в Москве стала «прачечной» по отмывке теневых денег.

Возник особый тип финансовых войн — организованные атаки на национальные валюты. Так, в октябре 1993 г. один из полевых командиров «финансовых террористов» Сорос за несколько дней получил 1 млрд. долл. с помощью атаки на фунт стерлингов. Сейчас ни одно государство не может устоять против скоординированной атаки финансовых спекулянтов (США — исключение, благодаря их силовым возможностям).

Но главным новшеством стали системные операции против национальных экономик, в ходе которых с помощью финансовых махинаций доводили страну до кризиса, обесценивали ее предприятия, а затем скупали их по дешевке.

Так провоцировались кризисные волны, охватывавшие огромные регионы (кризис в Мексике 1994-1995 гг., ударивший по Латинской Америке, в Азии в 1997-1998 гг., затронувший и РФ, в Аргентине в 2001 г.). Все эти кризисы наносили тяжелый удар по населению, но одновременно позволяли кучке спекулянтов делать многомиллиардные состояния. Возникало множество предприятий с укладом почти рабского типа, а часть местных богатеев вливалась в новую глобальную элиту. После кризиса в Мексике там появилось 24 миллиардера, а после дефолта 1998 г. в России — 38.

Подрыв национальных государств и систем права уже привел к тому, что финансовые спекулянты могут безнаказанно разорять целые континенты и вывозить из разоренных стран сотни миллиардов долларов, обесценивать труд мил­лио­нов людей, не подпадая при этом ни под одну из статей уголовного кодекса. Экономические мародеры ведут геноцид оказавшихся незащищенными народов, подрывая условия всякой нормальной жизни.

Углубляется неравенство в мировом сообществе. Например, уровень жизни в Швейцарии сейчас превышает уровень жизни в Мозамбике в 400 раз, тогда как в начале XIX в. это соотношение было всего 5:1. Большую роль в этом «расслоении» стран в 70-80-е годы прошлого века сыграли навязанные странам-должникам «структурные» реформы по программе МВФ.

По расчетам Центра исследований экономической политики (США), экономический рост в Бразилии и Мексике в 1980-2000 гг. мог бы быть в два раза выше, если бы они не соблюдали рекомендации МВФ. ТНК высасывают ресурсы периферии и приводят к обеднению большинства населения.

Но в процессе глобализации ТНК действуют и против интересов граждан «своих» стран. В результате перемещения производств в страны с дешевой рабочей силой теряются рабочие места в промышленности, а замещаются они занятостью в сфере услуг с низкой оплатой и краткосрочным наймом («мусорные» контракты, иногда однодневные). Происходит ликвидация среднего класса в странах метрополии. Раньше периферия мирового капитализма обладала достаточной емкостью, чтобы поглощать кризисы метрополии и оплачивать их за счет обеднения и архаизации жизни своего населения. В последние десятилетия эта емкость стала недостаточной, а ряд стран вырвался из долговой петли и «закрылся» от кризисов Запада. Какое-то время роль поглотителя кризисов играло лишенное экономического суверенитета постсоветское пространство, но и оно истощено.

Неолиберальные социальные инженеры разработали целый ряд методов сброса кризисов в «средний класс» метрополии. В Европе — после эпохи почти полного охвата трудящихся разными схемами социальной поддержки, — уже около трети занятых находится вне социально защищенной сферы. Регулярными стали операции по разорению массы мелких акционеров менеджерами крупных корпораций, — как, например, в случае корпорации «Энрон» и целого ряда банков.

А.И. Фурсов, говоря о превращении, в процессе глобализации, национального государства в «корпорацию»-государство, особо подчеркивает это изменение в социальной структуре метрополии:

«…корпорация-государство и есть прежде всего «властная заточка» гипербуржуазии против среднего класса, киллер, которому этот класс заказали».

Неолиберальная волна привела к резкому «обогащению богатых» — даже в странах метрополии. Доля 0,1% самых богатых людей США в национальном доходе выросла за 20 лет в 3 раза. При этом реальная зарплата рабочих упала в США на 13%, а соотношение средней зарплаты топ-менеджера и рабочего в американских корпорациях выросло с 30:1 до 500:1.

Примечательно, что топ-менеджеры в неолиберальной системе превратились в особую касту, доходы которой определяются самой принадлежностью к этой касте, а не успехом предприятия. В 1992 г. типичная крупная компания с доходом 400 млн. долларов выплачивала своим менеджерам высшего звена в среднем 1,04 млн. долларов в год, а компания, терпящая убытки на ту же сумму в 400 млн., платила своим руководителям в среднем 800 тыс. долларов. Это расценивают как возрождение сословных отношений, качественное изменение, чреватое риском дестабилизации даже самых развитых стран.

Появление такого сословия и даже касты топ-менеджеров мы наблюдаем и в России, причем даже в государственных корпорациях. В 80-е годы ХХ века министр энергетики СССР имел оклад в три раза более высокий, чем у квалифицированного рабочего, сборщика турбин для электростанций. А сегодня топ-менеджер РАО ЕЭС имеет оклад в 500 раз больше такого рабочего. Где же наши «форейторы прогресса» и «прорабы катастройки», которые ломали советскую систему под знаменем борьбы с льготами номенклатуры?

В тяжелейшее положение попали «неудавшиеся» государства — те, которые не в состоянии контролировать свою территорию и гарантировать безопасность граждан, не могут поддержать господство закона, обеспечить права человека, эффективное управление, экономический рост, образование и здоровье своему населению. В этом списке около 30 стран. Но их положение связано прежде всего с изъятием ресурсов метрополией (сначала как из колоний, теперь экономическими методами). А. Кустарев перечисляет эти методы:

«Масштабная и неразборчивая приватизация, создание правовой инфраструктуры, благоприятной для трансфера капитала, режим экономии под маской «структурных реформ» (излюбленная рекомендация МВФ) — все это ведет к застою и коррупции, большим социальным издержкам, экономическим потерям общества и нарастанию государственного насилия. Эта трактовка очень расширяет круг неудавшихся государств, относя к их числу… Россию, называя их «жертвами прихотливых потоков международного капитала» и подчеркивая, что они впадают в хронический кризис, именно «находясь под надзором международных финансовых институтов».

В таких странах не только крайне неблагоприятен инвестиционный климат, отсюда идет вывоз капиталов и сбережений. Так, около 40% частных денежных средств Африки хранятся за ее пределами. Бывший правитель Нигерии Абача держит в лондонских банках 60 млрд. «теневых» долларов. Но это — удел не одной только Африки.

Вспомним, как бывший министр экономики Греф оправдывал вывоз из России денег и замораживание их в американских банках в виде Стабилизационного фонда: «Стабилизационный фонд нужно инвестировать вне пределов страны для того, чтобы сохранить макроэкономическую стабильность внутри страны. Как это ни парадоксально, инвестируя туда, мы больше на этом зарабатываем. Не в страну!» Когда ему указывали, что это противоречит здравому смыслу, он отвечал, что деньги «должны изыматься из экономики и не тратиться внутри страны, или будет очень высокая инфляция, ну в полтора раза выше, чем сейчас, а это прямое влияние на инвестиционный климат, отрицательное влияние». Но это и есть хаос в сознании: если деньги инвестировать в страну нельзя, то зачем же нам заботиться об инвестиционном климате? Вот капиталы и утекают.

Одним из следствий кризиса индустриальной цивилизации (и особенно энеpгетического кpизиса 1973 года) стал психоз, вызванный «перенаселением Земли». Целый легион профессоров создавал этот пси­хоз. Широко обсуждался т.н. “блок Хейфица”, который в 1991 г. опубликовал статью под названием “Рост населения может блокировать раз­ви­тие, ко­то­рое могло бы замедлить рост населения”. С помощью матема­ти­че­ской модели Хейфиц пытался показать, что рост населения требует неординарных внешних мер.

На пороге ХХI века на Западе возродилось радикальное мальтузианство.

Надо сказать, что и российские неолибералы вложили в этот психоз свою лепту. В 1991 г. А. Яблоков с негодованием писал в “Московском комсомольце”:

На четыpех конфеpенциях, пpоведен­ных ООН, пpинимались pешения о необходимости сдеpживания чис­лен­ности pоста человечества. СССР упоpно делает вид, что это его не касается. Касает­ся! Не­контpолиpуемое увеличение насе­ле­ния СССР влечет pезкое падение уpовня жизни, и молодежь почув­ст­вует это особенно остpо.

После ликвидации СССР позиция российских экологов (включая министра В.И. Данилова-Данильяна) стала гораздо радикальнее.

В предисловии книги “Проблемы экологии России” (1993) сказано:

“Прогрессивная на не­кий переходный период стратегия устойчивого развития в долго­сроч­ной перспективе все равно неизбежно ведет к эколо­ги­че­скому тупику, то есть к гибели человечества как биологического вида… При­чина кризиса в чрезмерно выросшем населении, выросшем нас­только, что стабилизация его на современном уровне уже не вер­нет мир к докризисному устойчивому состоянию”.

Далее эта мысль уточняется:

«Проблема выживания связана с необходимостью со­кра­щения потребления энергии на порядок, а, следовательно, и соот­вет­ствующего уменьшения численности живущих на Земле людей. Задача заключается не в снижении прироста и не в стабилизации населения в будущем, а в его значительном сокращении» (выделено мною) [13].

Вопреки очевидным данным, которые пока­зы­вают, что нагрузки на биосферу создаются небольшой популяцией жителей развитых стран, авторы делают мальтузианский вывод: виноваты слишком бы­стро размножающиеся бедные.

Как мы знаем, “неординарные” внешние меры по сокращению населения уже предпринимаются и в России привели к большому успеху. Неолиберальная реформа привела к демографической катастрофе, снизив рождаемость и вызвав скачок смертности. Мягкие способы — воздействие на духовную сферу. Сексуальная революция, пропаганда гедонизма и потребительства, индивидуализм резко сокращают рождаемость. Социал-дарвинизм и равнодушие к бедствию ближних лишают людей воли к жизни и подстегивают смертность. Формирование огромного социального дна из нищих, бездомных и беспризорников создало ненасытный механизм «эвтаназии» — эти категории людей быстро умирают. А «дно» втягивает в себя все новые контингенты.

Жесткие технологии пока что проходят испытания, в основном в Африке. Главные из них — подрыв хозяйства с лишением населения продовольствия и воды, разжигание этнических войн с геноцидом, сохранение огромных зон с хроническими вирусными заболеваниями, информационная блокада, изъятие элиты и ее криминализация. Все это сбрасывает массу населения бедных стран в «цивилизацию трущоб», очаги которой иногда существуют буквально рядом с богатыми кварталами современных городов.

Вот что пишет о цивилизации трущоб Фурсов:

«Это так называемые slum people — трущобные люди. В 2003 г. их было 921 миллион человек, сегодня — миллиард, т.е. 16,5% мирового населения. Мир трущоб занимает огромные пространства Латинской Америки, Африки и Азии. Люди этого мира ничего не производят и почти ничего не потребляют. Средняя продолжительность жизни — около 25 лет, как в Древнем Риме».

Все это — не природные, а социальные явления, которые находятся под пристальным наблюдением ученых и регулируются политиками.

В 1980-1982 гг. бедным странам были даны долгосрочные займы на сумму 49 млрд. долл., а чистые выплаты этих стран кредиторам в обслуживание этого долга составили за 1983-1989 гг. 242 млрд. долл. Отсюда и такая продолжительность жизни среди трущобного населения. Это — целенаправленное выполнение проекта, об эффективности которого могли только мечтать «белокурые бестии» с их кустарными технологиями газовых камер. И главное, теперь не маячит никакого Нюрнберга.

Надо заметить, что всеми этими средствами метрополия наносит удар и по себе — в странах Запада снижается рождаемость и происходит старение населения.

Пока еще эти страны обладают большой ассимилирующей способностью и завозят много готового человеческого материала извне. Раньше это были турки и арабы, теперь «фермами для размножения белого человека» служит Восточная Европа, на эту роль претендует и Украина. Однако западные социологи предвидят большие проблемы, которые неминуемо создаст эта культурная и этническая хаотизация.

* * *

Все эти вопросы уже весьма остро встают и в России. Сложившийся сравнительно устойчивый социально-экономический режим представляет собой своеобразный гибрид неолиберализма в хозяйственной сфере и авторитарного консерватизма в политической. У власти укрепились «российские неоконы», которые поддерживают стабильность стагнации, базирующейся на распродаже невозобновляемых минеральных ресурсов страны.

Положение тяжелее, чем может показаться по некоторым показателям. Мы проедаем последнее из то­го, что накопило предыдущее поколение — питаемся телом убитой советской системы. Оно огромно, но оно — ресурс невозобновляемый, и он подходит к концу.

Чтобы сохраниться как стране, России требуется новая программа индустриализации, причем с энергоемким производством для себя. Необходимо перенаправить поток нефти и газа на российские заводы и поля. В 1985 г. в РСФСР для внутреннего потребления оставалось по 2,51 т нефти на душу населения, а в 2005 г. — лишь 0,72 т. Посевные площади за годы «реформ» сократились на 42,3 млн. га, более чем на треть! Нет топлива, тракторов, удобрений. Нет электроэнергии для сельского хозяйства, где ее производственное потребление сократилось за годы реформы в 4,2 раза.

Попытка втиснуть Россию в периферию западной хозяйственной системы — утопия, которая уже привела к огромным страданиям большинства народа.

Но если не принять срочных мер, то страдания, которые неизбежно ударят по нашим детям и внукам, будут еще страшнее.

Примечания