Послевкусие карнавала

Взобравшись на крышу дома моего бразильского знакомого Винисиуша, человека гостеприимного, но вовсе не бессребреника, замираю от трагической красоты панорамы: тысячами, будто ласточкины гнезда, мостятся к горе убогие, растрепанные постройки жителей фавелы Росинья. Считается, что это крупнейшая трущоба не только в Рио-де-Жанейро и не только в Бразилии, но и вообще в мире.

— Видишь, там, справа, высокое темное здание? — спрашивает Ракель, моя путеводная звезда в Рио. — Это гостиница «Насионал». Когда ее владелец начинал строительство, Росинья еще не была такой большой и страшной. Но сейчас здание заброшено. Туристы же не будут рисковать жизнью. И он, бедняга, никак не может продать свой отель-призрак.

Внезапно, кажется, совсем рядом раздается короткая автоматная очередь, на которую — через паузу-раздумье — кто-то отвечает парой глухих выстрелов из пистолета. Роль толмача берет на себя теперь сам Винисиуш. «Привезли партию наркотиков, — поясняет он. — И она вызвала интерес у потенциальных покупателей».

Мамочки мои! Как хорошо, что некими людьми, видимо, местными, имен которых не знаю, мне вроде бы гарантирована безопасность. Незабесплатно, конечно.

Девятилетний сын Винисиуша помогает выбраться по узенькому проходу на самую широкую улицу Росиньи. Здесь могут ездить автомобили. Получив 10 реалов (около 5 долларов), осчастливленный мальчишка убегает, по дороге успевая виртуозно увильнуть от подростка постарше, заметившего процесс передачи денег.

«СТОЛБЫ ЖИЗНИ»
А я вновь замираю, так как никогда раньше не видел такого столба — не только электро-, но одновременно и водопередачи. Перепутанные и абсолютно нелегальные десятки проводов и шлангов тянутся от него, как от некоей матрицы, к домикам обитателей фавел. Они несут с собой не только свет, но и опасность.

В конце января на Рио обрушились сильнейшие дожди, от которых погибли или пропали без вести 20 бедолаг. Четверо из них умерли от ударов дармового тока. А февральским вечером — за неделю до знаменитого карнавала — в Росинью, где царствует банда «Друг друзей», вторгся отряд одной из наиболее свирепых городских группировок — «Красной команды» — численностью 40 человек. Бой с применением пистолетов, пулеметов и гранат продолжался часа четыре. А начался он с того, что нападавшие вырубили в Росинье электричество, расстреляв «столбы жизни», в том числе и ранее запечатленный мною. Темнота в фавеле — не друг молодежи. В слепой перестрелке безвинно погибли 13-летняя девочка и мальчик-подросток.

«Привет, Дмитрий, — написала мне по «электронке» неунывающая Ракель, которая на карнавале подрядилась обслуживать иностранных VIP-клиентов Маурисиу Маттуса, разъезжающего на «лексусе» президента школы самбы «Академиков из Росиньи». — Знаешь, если бы ты сейчас был здесь, то в Росинью ни при каких условиях не сумел бы проникнуть. Там убили семь человек, жизнь ужасная». «Дорогая Ракель, — отвечаю ей, — а разве эта жизнь не была ужасной, когда мы приезжали туда в январе?»

ТАК ПОХОЖЕ НА РОСИНЬЮ
Есть воспоминания, которые после посещения фавел не уходят из памяти. Например, о забивающей все запахи вони от быстро протухающих на солнце пищевых отходов. Или невыносимо взрослые глаза малышей, запертых в каморке с собачьей надписью: «Берем детей на передержку на ночь». Или пара старых кроссовок, висящих на веревочке у дома-развалюхи и означающих на языке наркодельцов, как мне потом объяснили, очень простое послание: «Есть товар».

Да что там! Сама конструкция домов никогда не сотрется из памяти. Нашла (а может, и стибрила) фавелская семейка кирпич да цемент — вот и построила первый этаж размером этак шесть на шесть. Потом, если повезет, воздвигнет над ним без чертежей, но с учетом изгибов рельефа и соседних зданий еще один: там будет жить семья сына. Третий этаж, ясное дело, мысленно завещан внуку. Но вот удастся ли его надстроить и — что еще важнее — суждено ли увидеть внука?.. В фавелах свыклись умирать молодыми.

Не в Росинье, а в другой трущобе — Парке да Сидаде (Городском парке) меня отводят в почтовое отделение — одно на всех. У редко заходящих сюда посетителей нет адресов. На конвертах написано: «Передать Жуниньо (или, скажем, Марсии) из Городского парка». Если полагаешь, что тебе могли отправить письмо, то иди и копайся в общем ящике.

ОТКУДА ВЗЯЛИСЬ ФАВЕЛЫ
Вкратце история такова. В период с 1530 по 1888 год, когда в Бразилии наконец отменили рабство, в страну завезли из Анголы, Мозамбика и прочей Африки не менее 3 млн негров. Многие гибли на кораблях (путешествия длились по три месяца), но самые сильные выживали, и их продавали на рынках для работы на сахарных и кофейных плантациях. Не выдерживая эксплуатации, наихрабрейшие сбегали, создавая автономные городки — «киломбос». Часть фавел Рио возникла именно как «киломбос». Но большинство трущоб появилось позже, когда освобожденные, но брошенные на произвол судьбы рабы потянулись с сельского и бедного северо-востока в индустриальные центры развитого юга Бразилии, а полноценно интегрироваться в общество так и не смогли.

Конечно, фавелы не единственная форма компактного проживания люмпенов. В недешевой гостинице Салвадора, именуемой в переводе на русский «Дом старых дверей» и расположенной в самом центре города, мне довелось провести несколько дней под своеобразным домашним арестом. Выходить за двери в одиночку не рекомендовали ни гид, ни сотрудники отеля, окруженного полуразрушенными домами, очевидно, уютными в прошлом, но ныне покинутыми. Там обосновались салвадорские сквоттеры, которые, по свидетельству обслуги, филигранно владеют ножом, и стайки собак, изнемогающие от голода и жары...

По данным ООН, 63% бедняков в Бразилии — чернокожие. При этом если к неграм добавить мулатов темных тонов, то в совокупности на них придется чуть менее половины населения. Но не подумайте, что в Бразилии есть предпосылки для социальных бунтов или конфликтов из-за цвета кожи. С 30-х годов прошлого века здесь господствует теория «расового братства» антрополога Жилберту Фрейри. Он утверждал, что португальским колонизаторам расизм был чужд, ибо они не брезговали вступать в половые связи ни с индеанками, ни с рабынями-негритянками и иметь от них детей. Обилие мулатов сцементировало общество, а тот факт, что зарплата белых в два раза выше зарплаты черных, преподносится как свидетельство того, что с отмены рабства прошло еще слишком мало времени. Дескать, дальнейшая эволюция сотрет все различия. Поразительно, но в эту теорию верят и шоколадные жители фавел.

В конце 60 — начале 70-х Дженис Перлман, исследовательница из США, объехала все трущобы Рио. Она проинтервьюировала в общей сложности 750 человек, а спустя 30 лет вернулась побеседовать с теми, кто еще здравствовал, а также с их детьми и внуками. Вывод: «Жители фавел — неотъемлемая часть общества, но интегрированы они в него самым пагубным для себя образомѕ Они привносят в систему тяжелый труд, огромные надежды и лояльность, но в ответ не получают благ в виде товаров и услуг». Однако в фавелах «радикальная идеология полностью отсутствует». Более того, заключает Перлман, их обитатели верят, что не могут добиться успеха из-за собственного невежества, лени и бестолковости.

Раз так, то действительно не остается ничего иного, как исполнять самбу, не задумываясь над тем, что это их карнавал ежегодно приносит бразильским предпринимателям почти полмиллиарда долларов. Или продавать пирожки акареже из пюре черных бобов с сушеными креветками. Это привычный бизнес тучных дам из Салвадора — жертв диабета, надеющихся, что Йеманжа и Ошум, главные девы языческой религии кандомбле, как-нибудь все наладят. 

Кажется, что помимо футболистов подняться по социальной лестнице и вылезти из фавел Рио или руин Салвадора могут только певцы, музыканты и танцоры — словом, все, кто так или иначе связан с «народным шоу-бизнесом». Девушкам не дано стать продавцами в дорогом магазине точно так же, как юношам — охранниками в банке. Местожительство не позволит.

ПРОМЕЖУТОЧНЫЙ МИР
Но есть в Бразилии еще один — промежуточный — пол, порой добивающийся неожиданных успехов. Я имею в виду транссексуалов, как правило, выходцев из низов общества, пользующихся особым спросом у ночных посетителей Булонского леса в Париже и туристов с севера Италии, забирающих мутантов к себе на родину для любовных утех. В Рио и его окрестностях транссексуалов — тьма. В начале года муниципалитет города Нова-Игуасу даже обязал владельцев кафе и других публичных заведений открыть дополнительные туалеты с буквой «Т», дабы положить конец дискриминации растущего меньшинства, гонимого как из мужских, так и из женских уборных. Из 800 000 жителей Нова-Игуасу — почти 30 000 «самоиспеченные» девушки, порой с эффектными фигурами и красивой грудью, но сохраняющие мужское достоинство (или в данном случае — недостаток?). В Рио транссексуалов можно увидеть в районе Лапа, где в полуобнаженном виде они стоят у обочин, пытаясь совратить автомобилистов по таксе 25 долларов в час. Когда я предложил деньги пяти соблазнительницам (или соблазнителям?) за честный ответ на вопрос, хотят ли они в перспективе создать семью, ответ в четырех из пяти случаев был утвердительнымѕ

Полицейские относятся к «перерожденцам» либерально. Головную боль у них вызывают главным образом наркодельцы, осевшие в фавелах. Без серьезного повода полицейские стараются не соваться в трущобы, они лишь дежурят вокруг, но, когда все же сходятся с их обитателями стенка на стенку, кровь льется рекой. По данным правозащитной организации «Жустиса глобал», с 1999 по 2003 год число людей, погибших в ходе полицейских операций в Рио, возросло с 289 до почти 1200 в год — в среднем не менее трех человек в день. В основном гибнут бедные — чернокожие юноши от 15 до 24 лет.

Впрочем, поостерегитесь критиковать стражей порядка. В прошлом году в Рио погибли 52 полицейских. Средняя зарплата остающихся в живых — 500 долларов в месяц. 10 февраля 20 бунтарей в погонах устроили акцию протеста против собственной нищеты в международном аэропорту перед остолбеневшими туристами с транспарантом на английском: «Возможно, вы находитесь в опасности». Предупреждение актуально — недавно по дороге из этого аэропорта бандиты обчистили автобус с 33 британскими туристами, ехавшими в роскошный отель на Копакабане. Но, похоже, это происшествие не обременило коллективное бессознательное обитателей фавел, продолжавших самозабвенно готовиться к карнавалу.