НЕ РАЗРУШАТЬ, А СОЗИДАТЬ (Статья 1990 года!)

Мировой экономический кризис, ведущий к тяжелейшим социальным последствиям, заставляет обратиться к опыту советского социализма. Но стоит только заговорить о возможности преодоления кризисных явлений социалистическими методами, как сразу же раздается масса голосов о принципиальной неэффективности социалистической системы. В доказательство приводятся застойные явления имевшие место в советской экономике. Между тем, еще в советское время многие ученые пришли к выводу, что так называемый "застой" был вызван имплантированными в плановую экономику рыночными элементами. Таким образом, в кризисе советской системы виноват ни план, ни социализм, а то, что в социализме еще оставалось от капиталистического строя.
В 1990 году в сборнике "Альтернатива: Выбор пути" вышла статья Владимира Якушева "Не разрушать, а созидать", в которой достаточно подробно раскрывается данная тема.

НЕ РАЗРУШАТЬ, А СОЗИДАТЬ

Прошло достаточно времени с тех пор, как на XXVII съезде КПСС было отмечено, что “высшим критерием совершенствования управления, как и всей системы социалистических производственных отношений, должно быть социально-экономическое ускорение, укрепление социализма на деле”. Если с позиций этою критерия подойти к замыслу радикальной экономической реформы, то надо прямо сказать, что он не выдерживает проверки практикой. Экономическое положение в стране ухудшается. Повсеместно ощущается нехватка продовольствия и товаров народного потребления. Инфляция принимает галопирующий характер. Финансовая система практически дезорганизована. Началась гонка спекулятивного обогащения. Развивается имущественная поляризация. Резко возросла преступность. Страну сотрясают забастовки и межнациональные конфликты. Снижается жизненный уровень народа.

Такие результаты не являются чем-то неожиданным. Когда в декабре 1982 г. Проблемная комиссия по совершенствованию планирования и управления народным хозяйством (Эта комиссия была образована президиумом АН СССР и Госкомитетом СССР по науке и технике (Постановление .№ 159/484 от 4 декабря 1981 г.) в составе: Л. И, Абалкин, А. Г. Аганбегян, П. Г. Бунич, Л. М. Гатовский, Б. 3. Мильвер, В. Л. Перламутров, И. Я. Петраков, Е. Г. Ясин, Н. П. Федоренко) представила проект предложений, предусматривающих усиление рыночных механизмов в экономике, многие ученые предупреждали о негативных последствиях в случае реализации проекта. Тогда проект был отклонен. На июньском (1983 г.) Пленуме ЦК КПСС прозвучали справедливые слова о том, что мы еще до сих пор не изучили в должной мере общество, в котором живем и трудимся, не полностью раскрыли присущие ему закономерности, особенно экономические. Ученым тогда было рекомендовано развернуть дискуссию, в ходе которой предполагалось выработать более реалистичную и приемлемую программу совершенствования планирования и управления. А пока наука будет в поиске, хозяйственникам было предложено поднять дисциплину и ответственность на всех рабочих местах, что не замедлило положительно сказаться на экономике.

Развернувшаяся на страницах научной печати дискуссия показала, что между учеными существуют глубокие, подчас принципиальные различия как в понимании причин застоя в экономике, так и в путях выхода из него. Выявилось, что сторонники перехода к рыночной экономике, хотя и занимают ключевые позиции в академической науке, не имеют весомых научных аргументов в поддержку своих предложений. Отчетливо обозначились принципиально новые подходы и предложения по перестройке хозяйственного механизма.

К сожалению, после апреля 1985 г. возобладало нетерпение. Видимо, авторам проекта рыночных реформ в экономике удалось быстрее убедить новое руководство страны в лице М.С. Горбачева в эффективности их предложений. Дискуссия, несмотря на провозглашенную гласность, была прервана, возражения против проекта отклонены. Было проигнорировано и то обстоятельство, что буржуазные советологи уже давно рекомендовали правительствам западных стран добиваться в социалистических странах рыночных реформ как верного средства, ведущего к дезорганизации плановых экономик социалистических стран, подрыву их экономической мощи, к их социальному и политическому перерождению.

Сегодня тревожные предупреждения сбываются, и есть все основания полагать, что при сохранении нынешнего курса на рыночные преобразования экономическое и социальное положение в стране еще более ухудшится.

В этой ситуации важно выработать и суметь донести до общественности альтернативные программы экономических преобразований, могущие обеспечить быстрый рост народного благосостояния на основе эффективного использования огромного технико-экономического потенциала страны.

1. Истинные причины застойных явлений в экономике

Непременное условие построения научно обоснованной позитивной программы преобразований в производственных отношениях—правильное определение причин, приведших к застойным явлениям.

Доминирующее объяснение застоя как результата неэффективности системы централизованного управления экономикой—это не объяснение, а констатация факта. Факты же свидетельствуют о том, что ранее эта система работала эффективно и обеспечила создание мощного экономического потенциала в ранее отсталой стране, что признают и все объективно оценивающие ситуацию зарубежные исследователи советской экономики. Поэтому важно ответить на вопрос: когда и почему система централизованного управления экономикой стала неэффективной?

Проведенный нами с позиций марксистской теории анализ говорит о том, что застой закономерен и объясним.

Согласно открытой марксизмом объективной логике общественных изменений, экономическая история общества проходит ряд последовательных этапов. Натуральнее хозяйство. Затем оно вследствие развития производительных сил переходит в простое товарное производство, далее—в капиталистическое, которое является высшей фазой развития товарного производства вообще. Вследствие конкуренции одни производители разоряются, другие обогащаются, и в обществе происходит как бы процесс кристаллизации, в результате которого возникают отдельные “кристаллы” (синдикаты, тресты) с уже иной, нетоварной организацией производства. “Кристаллы” разрастаются. Капитализм вступает в эпоху империализма. “Свободный рынок,—как констатировал еще В. И. Ленин,—все более отходит в область прошлого, монополистические синдикаты и тресты с каждым днем урезывают его...” (Полн. собр. соч. Т. 27. С. 381). Планирование, осуществляемое внутри монополий, превращается по своим масштабам в планирование целой отрасли, и это создает материальные предпосылки для социализма. Процесс продолжается, и социалистическое производство в этой цепи означает “превращение всего государственного экономического механизма в единую крупную машину, в хозяйственный организм, работающий так, чтобы сотни миллионов людей руководились одним планом” (Там же. Т. 36. С. 7). В этом организме действуют уже иные законы, ибо как преходящи общественно-экономические формации, так преходящи и специфические законы их экономической жизни.

Развитие экономических отношений от товарных к отрицающим их непосредственно общественным есть, согласно теории марксизма, однонаправленный исторический процесс, когда государственная власть действует в его русле, тогда развитие идет быстрее; если она действует против, то терпит крах через известный промежуток времени (см.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 37. С. 417).

Таким образом, компас марксистско-ленинской теории указывает на необходимость двигаться в направлении уменьшения роли товарно-денежных отношений по мере развития производительных сил. По крайней мере до 1958 г. этот курс выдерживался. Шаг за шагом были вытеснены из экономики такие системные признаки товарного хозяйства, как рынок, конкуренция, свободное ценообразование, торговля средствами производства, ориентация производителей на прибыль. Оставалась денежная форма учета затрат труда, что вполне понятно, так как форма более консервативна, чем содержание. Но содержание изменилось, так как денежные знаки опосредо&али уже иные общественные отношения. Понимание этого факта не нашло тогда признания в экономической теории. И вместо того, чтобы сменить форму, т. е. перейти к прямому учету труда непосредственно в рабочем времени2, для чего в начале 60-х годов были все предпосылки, было принято ошибочное решение восстановить частично старое содержание, что конкретно выразилось в экономической реформе 1965 г.

Это решение означало смену курса: если раньше мы двигались в сторону ослабления роли товарно-денежных отношений, то теперь пошли в противоположном направлении—к усилению их роли. Многие ученые тогда предупреждали о негативных последствиях такого решения. Но их предостережениями пренебрегли.

Реформа 1965 г. частично восстановила роль прибыли в социалистической экономике, наделив ее оценочной и стимулирующей функциями, которых она ранее была лишена. Предполагалось, что если предприятия смогут переводить часть прибыли в свои фонды поощрения, то это решит проблему стимулирования труда, обеспечит снижение издержек производства и заинтересует коллективы в напряженных планах. Но случилось иное. Произошла сшибка элемента рыночного механизма с механизмом планомерного ведения хозяйства. Предприятия приобрели стимул к погоне за выгодной продукцией вопреки общественным интересам и распоряжениями центра. Связи между предприятиями и органами, планирующими их работу, ослабли, и в отношениях между ними возникло постоянное напряжение, переходящее временами в конфликт. Экономика стала менее управляемой. Начался и стал нарастать процесс ее дезорганизации. Возник затратный хозяйственный механизм, в котором затраты приобрели статус результатов.

Покажем, как этот механизм создает дефицит, ведет к растранжириванию труда, торможению научно-технического прогресса и другим отрицательным последствиям.

Дефицит. Поскольку предприятия стали заинтересованы в получении прибыли, постольку они стремятся выпускать в первую очередь выгодную для себя продукцию. Но коль скоро затраты труда на выпуск той или иной продукции непрерывно меняются благодаря научно-техническому прогрессу, лучшей организации труда, а оптовые цены на нее в условиях плановой экономики относительно устойчивы, то разные виды продукции в разное время неодинаково выгодны предприятию. И оно под разными предлогами начинает избавляться от невыгодных изделий. В итоге—нехватка отдельных видов продукции, невыгодных предприятию, но крайне нужных для народного хозяйства страны и населения.

Растранжиривание труда. Предприятие стремится к прибыли, но прибыль зависит от оптовой цепы, а исходной основой для расчета ее служит себестоимость, последняя же зависит от затрат рабочего времени. Следовательно, чем больше затрат труда, тем выше себестоимость продукции; чем выше себестоимость, тем более высокую цену установят на нее плановые органы; чем выше цена, тем больше прибыль предприятия. Какой же смысл экономить рабочее время, когда противоположная тактика ведет к росту прибыли и создает видимость успешной работы?!

Торможение научно-технического прогресса. Научно-технический прогресс снижает затраты труда, а тем самым и стоимостные показатели работы предприятия, . а следовательно, и прибыль. Зачем же себе вредить? На предприятиях, где шли на выпуск более эффективной и дешевой продукции, ухудшались стоимостные показатели работы, в том числе реализация, производительность труда, фондоотдача и рентабельность.

Рост цен. Ориентируясь на прибыль, производители оказались заинтересованными в более высокой цене на свою продукцию. И здесь выяснилось, что достаточно представить в органы ценообразования при утверждении цены на новое изделие документацию, подтверждающую завышенные затраты прошлого и живого труда, и необоснованная цена вступит в силу. “Творчество” подобной документации стало предметом особой заботы на предприятиях. Прибыль, полученная за счет завышения цен, увеличила необеспеченный спрос, усилила дефицит материалов и изделий, начала расшатывать финансовую систему страны.

Можно было бы показать механизмы и других отрицательных явлений, развившихся в экономике в результате реформы 1965 г. Здесь и ухудшение планирования, и деформация системы учета общественного труда, и ведомственность, и многое другое. Все эти “цветы” произрастают из одного корня—из решения ввести рыночные механизмы в плановую экономику.

Поставив во главу угла стоимостные показатели, реформа создала ложные ориентиры в деятельности предприятий. Эти показатели явились “чужеродными телами”, которые как клин были вбиты в основание системы централизованного управления экономикой и создали постоянно действующий фактор ее дезорганизации.

Искусственное создание условий для действия законов товарного производства привело к тому, что они проявили себя и в полном соответствии с ними уже не люди решают, что им производить, а продукт через прибыль диктует им это. Подтвердилось предвидение основоположников научного коммунизма о бесперспективности попыток “создать такое общество, где производители будут, наконец, господствовать над своим продуктом, путем последовательного проведения в жизнь экономической категории (стоимости.—В. Я.), являющейся наиболее широко охватывающим выражением того факта, что производители порабощены своим собственным продуктом” (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 322). Реформа 1965 г. была направлена против открытой марксизмом логики общественного развития и совершенно закономерно привела к застойным явлениям в экономике. К. Маркс недвусмысленно предостерегал от соединения товарности и планомерности, когда писал: “...не может быть ничего ошибочнее и нелепее, нежели на основе меновой стоимости и денег предполагать контроль объединенных индивидов над их совокупным производством...” (Там же. Т. 46. Ч. I. С. 102). Мы пренебрегли этим предостережением и имеем предсказанный марксизмом результат.

Кризисные явления в советской экономике свидетельствуют не о крахе системы централизованного планирования, о чем трубят сейчас советологи, а вслед за ними и наши отечественные экономисты рыночной ориентации, а о банкротстве идеи сочетания плана и рынка, которую мы безуспешно пытаемся осуществить начиная с 1965 г. Эта идея неосуществима. Не случайно В. И. Ленин квалифицировал ее как “буржуазную утопию” (Полн. собр. соч. Т. 2. С. 495).

На XXVII съезде КПСС причины застойных явлений связывались с тем, что производственные отношения “устарели, стали утрачивать стимулирующую роль, а кое в чем превратились в тормоз” (Материалы XXVII съезда КПСС. М., 1986. С. 38—39). Мы считаем правильным тезис, что тормозящие факторы заключены в производственных отношениях, которые не только перестали стимулировать, подталкивать развитие производительных сил, но, напротив, сковывали это развитие, не давая возможности развернуться научно-технической революции.(Если собрать воедино все научно-технические наработки за годы, начиная хотя бы с 1965-го, то их вполне бы хватило на то, чтобы создать в стране прочную материально-техническую базу социализма. Но... в собственной стране люди, вроде бы заинтересованные в прогрессе, остались глухи к ним, а вот в других странах многие наши новинки техники в технологии быстро нашли желающих. За рубежом—масса производств и в промышленности, и в сельской хозяйстве восприняли и... не проиграли, нам же предстоит “догонять”... самих себя)

Произошло это потому, что социалистической экономике начиная с 1965 г. стали насильственно навязываться элементы производственных отношений прошлой формации, а именно распределительный механизм, основанный на товарно-денежных отношениях. Между тем из теории марксизма известно, что “каждый новый способ производства или новая форма обмена тормозится вначале не только старыми формами производства и обмена и соответствующими им политическими учреждениями, но и старым способом распределения. Новому способу производства и новой форме обмена приходится путем долгой борьбы завоевывать себе соответствующее распределение” (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 152). Именно это случилось с коммунистическим способом производства, и сейчас его развитие тормозится попытками приспособить к нему распределительный механизм, сложившийся в прошлой формации для обслуживания частных производителей. Вот подлинные истоки торможения, действующие в нашей экономике. Очевидно, все же предпочтительнее не восстанавливать старый распределительный механизм, сложившийся в прошлой формации для обслуживания частных производителей и ныне тормозящий развитие производительных сил, а создать новый, отвечающий современному уровню их развития и общественной собственности на средства производства.

2. Куда ведет радикальная экономическая реформа

Радикальная экономическая реформа, которая сейчас провозглашена и проводится, предусматривает всемерную активизацию товарно-денежных отношений, воссоздание рынка средств производства, слом административной системы управления. Она опять направлена против исторически обусловленного хода общественного прогресса. Именно это обстоятельство, а не какие-то мнимые “враги перестройки” является причиной углубления кризисных явлений в советской экономике и общественной жизни.

Замысел реформы основан на ложных принципах, он игнорирует идею развития. Ее авторы рассматривают общество метафизически, как механизм, который можно собрать из разных частей. Отсюда их эклектическая попытка создать хозяйственный механизм, соединяющий в себе несовместимые части различных общественных систем или, как они говорят, оптимально сочетающий централизованное управление и рыночные отношения, план и рынок.

Этот замысел игнорирует то обстоятельство, что общество есть не механизм, а живой организм, находящийся в постоянном развитии. Развитие это идет от товарных отношений к непосредственно общественным через преодоление товарности, и поэтому нельзя раз и навсегда зафиксировать какое-то оптимальное соотношение плана и рынка, а надо видеть перспективу и дать простор развитию производительных сил, не вгонять их в прокрустово ложе механистических построений. Вот почему этот замысел обречен на неудачу.

В общественном организме все взаимосвязано. И если мы поставили задачу восстановить товарно-денежный механизм, то надо отдавать себе ясный отчет в том, что он является органической частью системы производственных отношений капиталистического общества. Как таковой он может нормально функционировать лишь в единстве с другими элементами рыночной экономики, а именно с частной собственностью на средства производства, с обменом, основанным на свободной продаже средств производства и рабочей силы, с системой потребления, в которой одни могут обогащаться за счет эксплуатации труда других. Все эти недостающие части придется восстановить. Тогда мы получим новую, вернее, старую органическую целостность, т.е капитализм, в котором действуют законы товарного производства.

Под прикрытием разговоров о необходимости оптимального сочетания плана и рынка мы встали на путь восстановления производственных отношений прошлой формации. Мы дробим общественную собственность, превращая ее в частную и собственность отдельных коллективов. Мы уже имеем примеры наемного труда и имущественного расслоения граждан. Но надежды, что на этом пути мы получим экономическую эффективность, что у нас будет как в Швеции или в лучшем случае как в США, на что усиленно намекают уставшему от неурядиц обывателю экономисты рыночной ориентации, совершенно беспочвенны.

Сейчас в советском обществе уровень развития производительных сил таков, что рыночный механизм уже не может их эффективно обслуживать. Его время прошло. Современные производительные силы в нашей стране требуют уже не рынка, а той самой компетентной административной координации, от которой мы хотим уйти.

Реально путь рыночных реформ ведет страну к экономическому и социальному краху. Для подавляющего большинства населения страны это будет означать нищету и бесправие. Сама же страна будет расчленена на ряд мелких государств, поставленных в полную зависимость от международных монополий. Поэтому мы считаем необходимым довести до общественности концепцию перестройки хозяйственного механизма, альтернативную рыночной.

3. Концепция перестройки хозяйственного механизма на нетоварной основе

Напомним прежде всего, что вопрос об отношении коммунистов к товарному производству В. И. Ленин всегда относил к числу программных. Уже в статье “Проект программы нашей партии”, написанной в 1899 г., он охарактеризовал цель пролетариата как “переход всех средств и предметов производства в общественную собственность”, “устранение товарного производства” и “замена его новой системой общественного производства” (Поли. собр. соч. Т. 4. С. 216). Несколько позже, полемизируя с “эсеровскими меньшевиками”, он писал: “Mapксизм требует ясного разграничения программы-максимум и программы-минимум. Максимум, это—социалистическое преобразование общества, невозможное без уничтожения товарного производства. Минимум, это—преобразования, возможные еще в рамках товарного производства. Смешение того и другого неизбежно приводит ко всяким мелкобуржуазным и оппортунистическим или анархическим извращениям пролетарского социализма” (там же. Т. 13. С. 397). Выступая на VIII съезде партии, В. И. Ленин специально потребовал указать в партийной программе об отношении коммунистов к товарному производству, подчеркнув, что без этого она “не будет марксистской интернациональной программой” (там же. Т. 38. С. 181).

Следовательно, прежде всего мы должны четко решить вопрос о направлении перестройки хозяйственного механизма: к рыночной, товарной экономике или к планомерно организуемой и сознательно направляемой экономике. Хозяйственный механизм, построенный на взаимоисключающих принципах, как это имеет место сейчас, работать не может. Перестройка по компромиссному варианту, осуществляемая ныне, ничего принципиально не меняет, а только усугубляет застой. Следовательно, надо выбирать. Наш выбор однозначен—перестройка в антитоварном направлении.

Чтобы вникнуть в сущность этой перестройки, нужно помнить положение марксизма о том, что продукт труда “становится стоимостью и товаром лишь при определенной комбинации общественных отношений” (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 25. Ч. II. С. 189). Так вот, с обобществлением средств производства возникает такая комбинация общественных отношений, в которой деньги, товар, стоимость прекращают свое существование независимо от нашей воли и желаний. И основоположники научного коммунизма неоднократно специально отмечали это обстоятельство. Поэтому речь идет о том, чтобы разобраться в новой комбинации общественных отношений и вести перестройку, сообразуясь с ее природой.

Сделаем небольшое, но, как представляется, необходимое отступление. Мы отдаем себе отчет в том, что многим гражданам трудно понять идею такой перестройки, так как в их сознании доминируют не научные, а обыденные представления о сущности товарно-денежных отношений. Они полагают, что деньги—это те бумажные купюры, которые выдают в день получки, товары—это то, что продается в магазине, а стоимость отождествляют с розничной ценой. Поэтому, когда они слышат об упразднении товарно-денежных отношений, то невольно соглашаются с мнением экономистов рыночной ориентации (которые пользуются почти полной экономической безграмотностью, неинформированностью и играют на неподготовленности многомиллионных масс людей к серьезному экономическому разговору), что это беспочвенная утопия. Между тем в научном плане речь идет вовсе не о том, свертывать или не свертывать товарно-денежные отношения, а о том, восстанавливать их или нет.

И еще одно важное соображение.

Часто задают вопрос: почему именно развитие производительных сил закономерно обусловливает необходимость замены рыночных отношений административной координацией? Разве административно-командная система не является виновницей всех наших бед?

Попробуем разъяснить эту закономерность. Понимание ее очень важно для понимания причин переживаемого страной кризиса и путей выхода из него.

Возьмем в качестве условного примера экономику, в которой все, скажем, выращивают цветы и продают их. Процесс выращивания несложен, с ним может справиться и один человек. Далее он выходит на рынок, там другие продавцы. Цена на цветы устанавливается стихийно, в зависимости от количества завезенных на рынок цветов и потребности населения в них. Предположим, что наш цветовод не уберег цветы от тли и не появился на рынке. Как это скажется на других цветоводах, которые конкурируют с ним на рынке? Они будут даже рады этому обстоятельству, так как смогут поднять цену. Производители в данном случае технологически не связаны друг с другом и выступают по отношению друг к другу как конкуренты. Хорошим регулятором такой экономики является рынок.

Но вот другая ситуация. Мы делаем сверхгрузоподъемный самолет “Мрия”. В его проектировании и создании заняты сотни заводов, сотни тысяч людей. Они связаны друг с другом технологическим процессом создания самолета и поэтому зависимы друг от друга. Если кто-то из них не выполнит свою часть общей задачи, то самолет не построишь. А представьте себе, если какое-то предприятие, задействованное в создании самолета, откажется от поставок нужного для самолета оборудования, так как есть более выгодный заказ, или, чего доброго, разорится и прекратит свое существование. Обрадует ли это тех, кто находится с ними в одной технологической цепи? Ясно, что нет. Вот почему рыночные, товарно-денежные отношения между производителями в данном случае не помогают, а мешают общему делу, и они заменяются планомерными, административно-регулируемыми отношениями как более эффективными. “Не социалисты враги рынка,—как заметил известный американский экономист Дж. Гэлбрейт,—а передовая техника, а также диктуемая ею специализация рабочей силы и производственного процесса”.

Мировой опыт однозначно подтверждает положение марксизма о том, что с развитием производительных сил рыночная экономика закономерно заменяется планомерно управляемой. Марксизм показывает направление развития: от рыночной к плановой. Образно говоря, мост надо строить поперек реки. И в этом направлении, очевидно, и надо действовать правительству, принимая решения по совершенствованию или перестройке экономических отношений в стране. К сожалению, все реформы, решения начиная с 1965 г. принимаются в противоположном направлении.

Что ж, “товарников” (“рыночников”) и “антитоварников” рассудит и решит их исторический спор сама жизнь. Рано или поздно нетоварные отношения возьмут верх; жаль только, если это случится впервые не в нашей стране, начавшей строить социализм в самых трудных, почти нечеловеческих условиях.

Но продолжим прерванную тему.

Комбинация общественных отношений, характерная для социализма, в корне отличается от той, при которой продукт труда выступает в качестве товара и стоимости. Так, если в условиях товарного производства все продается и покупается, в том числе и рабочая сила, то в условиях социализма “весь продукт труда союза свободных людей,—говоря словами К. Маркса,—представляет собой общественный продукт. Часть этого продукта служит снова в качестве средств производства. Она остается общественной. Но другая часть потребляется в качестве жизненных средств членами союза. Поэтому она должна быть распределена между ними” (там же. Т. 23. С. 88—89).

В нашем обществе распределяется между гражданами только та часть произведенного продукта, которая предназначена для индивидуального потребления. Этой части соответствует определенная сумма денег, равная сумме розничных цен продуктов труда, распределяемых в обществе по труду и по общественным фондам потребления. Реально мы можем распределять между гражданами только эту сумму, так как если распределяем большую, то создаем необеспеченный спрос. Следовательно, заработок каждого работника и трудового коллектива в нашем обществе должен формироваться как его доля в общей сумме произведенных благ, распределяемых в обществе по труду. Такой порядок вытекает из существа общественных отношений нашего общества и является объективной необходимостью. Между тем в нынешнем хозяйственном механизме, основанном на эклектическом соединении плановых и рыночных начал, средства на оплату труда распределяются по правилам, унаследованным от товарного производства, т. е. как часть вновь произведенной стоимости. Такой порядок архаичен, он не соответствует сути новых общественных отношений и нуждается в решительной перестройке.

Изменение комбинации общественных отношений, происшедшее в результате Октябрьской революции и последующего обобществления средств производства, привело к качественному изменению природы денег. Денежные знаки, которые опосредствуют обмен между индивидом и обществом, “не являются деньгами”. Они служат всего лишь рабочими квитанциями, или, говоря словами Маркса, они лишь констатируют “индивидуальную долю участия производителя в общем труде и долю его индивидуальных притязаний на предназначенную для потребления часть общего продукта” (там же. Т. 20. С. 314). Таковы подлинный смысл и назначение денег, которые граждане нашего общества получают в виде заработной платы. Не потому ли экономисты товарной ориентации сетуют, что это не настоящие деньги? Действительно, по своей сущности это уже качественно иной тип денег, не товарные, а трудовые деньги. На поверхности эти деньги выглядят как обычные денежные знаки, но это лишь их видимость, и классики марксизма предупреждали об этом, характеризуя их как “замаскированные трудовые марки” (там же. Т. 20. С. 314).

Что касается “денег”, которые опосредствуют якобы “товарный” обмен между государственными предприятиями, то они, по замечанию Ф. Энгельса, “еще менее осуществляют свою функцию денег” (там же). Но с их помощью в социалистическом обществе может вестись учет затрат труда. Поясним это положение.

Характеризуя обмен в социалистическом обществе, К. Маркс отмечал: “...это был бы не обмен меновых стоимостей, а обмен деятельностей... Опосредовование, естественно, должно иметь место” (там же. Т. 46. Ч. I. С. 115). Для этого опосредовования, как считали основоположники научного коммунизма, достаточно простой бухгалтерии, которая ведет счет при помощи естественного мерила труда—времени и рабочего часа как его единицы—и не переводит предварительно часы в деньги.

На первый взгляд данное предвидение в реальной практике социалистического хозяйствования не подтвердилось: обмен опосредуется деньгами, а не прямым учетом затрат труда. Но обратим внимание на то, что в нашей стране налажен в основном прямой учет затрат труда на выпуск той или иной продукции непосредственно в рабочем времени. Этот учет является первичным источником для денежной формы учета. При установлении цены на изделие органы ценообразования исходят из данных о трудоемкости его изготовления, а затем умножают ее на стоимость в рублях одного нормированного часа, и таким путем осуществляется перевод рабочего времени в деньги. Делается это единственно для того, чтобы обеспечить имитацию товарного обмена между государственными предприятиями. Эта имитация затушевывает реальные экономические процессы и создает ложные ориентиры для производителей, побуждая их к искусственному завышению затрат с целью вынудить органы ценообразования установить более высокую цену на их продукцию. Фактически рубли в отношениях между государственными предприятиями играют роль не денег, а учетных единиц (“счетные деньги”), с помощью которых опосредствуется обмен деятельностью и ведется учет затрат труда.

Следовательно, мы имеем два типа денег: “трудовые” и “счетные”, и это наша реальность, а не досужая выдумка. Их нельзя смешивать, а тем более переводить “счетные” в “трудовые”. Работники плановых и финансовых органов невольно учитывают данное различие, когда планируют денежное обращение и настаивают на том, чтобы в фонды материального стимулирования предприятий не переводились деньги с других статей расходов. Но это различие не признается доминирующими в экономической науке учеными товарной ориентации, и они, вместо того чтобы понять, почему практики так поступают, обвиняют их в недомыслии и невежестве, забыв, видимо, что практика—это критерий истины.

Сейчас практики уступили давлению теоретиков и потому в фонды материального поощрения стали обильно переводиться “счетные” деньги. И вот результат—финансовая система практически дезорганизована, и на руках населения оказалась значительная масса денег, которых нечем отоварить. Упорядочить финансовые отношения можно, только перекрыв перелив “счетных” денег в “трудовые”. Но это не согласуется с самофинансированием, которое поощряет такой перелив, будучи основано на представлении, будто мы имеем дело с обычными товарными деньгами.

Вот почему, чтобы перестройка была экономически эффективной и не подрывалась инфляцией, необходимо сменить принцип, по которому формируются фонды оплаты труда предприятий. Их надо формировать не на товарной, как части вновь произведенной стоимости, а на трудовой основе, как доле коллектива в общей сумме произведенных благ, распределяемых в обществе по труду.

Новая комбинация общественных отношений, сложившаяся в нашей стране за годы Советской власти, изменила не только суть денег, но и смысл стоимостных показателей. Как известно, “стоимость вещи определяется не тем временем, в течение которого она была произведена, а минимумом, времени, в течение которого она может быть произведена, и этот минимум устанавливается конкуренцией” (там же. Т. 4. С. 99). “Только благодаря колебаниям конкуренции, а тем самым и товарных цен прокладывает себе путь закон стоимости товарного производства и становится действительностью определение стоимости товара общественно необходимым рабочим временем” (там же. Т. 21. С. 189). Если устранить из общества конкуренцию, свободные цены, торговлю средствами производства, рынок рабочей силы, впрочем, достаточно даже одного из названных элементов, поскольку они предполагают и обусловливают друг друга, то система товарного производства не сможет нормально функционировать, так как закон стоимости перестает действовать и стоимостные показатели потеряют свою способность информировать нас о стоимости. Кстати, это происходит и в условиях современного капиталистического общества. Когда фирма действует не в режиме конкуренции, а в плановом режиме, например работает по правительственным заказам, то она намеренно завышает свои затраты, чтобы получить больше денег с правительства. Как видим, ориентация на прибыль при работе в плановом режиме приводит к затратной экономике и при капитализме.

Вот почему с переходом к плановому ведению хозяйства стоимостные показатели уже не несут достоверной информации о том, сколько общественно необходимого рабочего времени затрачено на производство того или иного продукта труда. Руководствоваться ими в экономических расчетах—то же самое, что основываться на данных испорченного прибора в технике. Они, конечно, что-то показывают, но, что именно, никто не знает. Поэтому все заключения о рентабельности предприятий, о необходимости объявлять банкротами убыточные и т. п. построены на песке. Следование им ведет лишь к неоправданному уничтожению созданных производительных сил, к оскудению общества. Вот почему в ходе перестройки хозяйственного механизма стоимостные показатели оценки работы предприятий должны быть заменены показателями, отражающими потребительную стоимость произведенной продукции и затраты труда на нее, с помощью которых можно реально контролировать ход воспроизводства в нашем обществе.

/окончание см: http://yakushef.livejournal.com/54494.html/

В. М. Якушев,
доцент Академии народного хозяйства при Совете Министров СССР