Известный антисоветчик генерал Григоренко, высланный из СССР, написал об этом так: «За несколько месяцев до начала войны командующим Дальневосточного Фронта был назначен генерал армии Опанасенко, Иосиф Родионович. Даже внешностью своей он был нам неприятен, не говоря уж о том, что за ним и впереди него шла слава самодура и человека малообразованного, неумного. По внешности он был как бы топором вырублен из ствола дуба. Могучая, но какая-то неотесанная фигура, грубые черты лица, голос громкий и хрипловатый, и в разговоре с большинством имеет какой-то издевательский оттенок. Когда ругается, выражений не выбирает, как правило, делает это в оскорбительном тоне и с употреблением бранных слов. И еще одно - несдержан. Может быстро придти в бешенство, и тогда виновник пощады не жди. И хуже всего, что это состояние наблюдаемо. Вдруг из-под воротника кителя шея начинает краснеть, эта краснота быстро распространяется вверх - краснеет вся шея, подбородок, щеки, уши, лоб. Даже глаза наливаются кровью. В общем, все мы были не в восторге от смены командующего. Однако очень скоро те, кто стоял ближе к Опанасенко, убедились, что идущая за ним слава во многом ни на чем не основана. Прежде всего мы скоро отметили колоссальный природный ум этого человека. Да, он не образован, но много читает и, главное, способен оценить предложения своих подчиненных, отобрать то, что в данных условиях наиболее целесообразно. Во-вторых, он смел. Если считает что-то целесообразным, то решает и делает, принимая всю ответственность на себя. Никогда не свалит вину на исполнителей, не поставит под удар подчиненного. Если считает кого-то из них виновным, то накажет сам. Ни министру, ни трибуналу на расправу не дает. Я мог бы еще много хорошего сказать о нем, но лучше перейдем к примерам.
Почти одновременно с Опанасенко приехало много работников высшего звена фронтового управления, которые были отобраны самим Опанасенко. Все это люди умные, что само по себе говорит в пользу Опанасенко. Чем-то он ведь привлек. Прибыл и новый начальник оперативного управления генерал майор Казаковцев Аркадий Кузьмич. Георгий Петрович Котов как только передал ему оперплан, уехал к новому месту службы - в Украину. О передаче оперплана устно и письменно доложили начальнику штаба, а затем командующему. Опанасенко сразу же пожелал лично ознакомиться с оперпланом. Начали с плана прикрытия Докладывал я, т.к. был ответственен за эту часть оперплана. Казаковцев стоял рядом. По мере доклада Опанасенко бросал отдельные реплики, высказывал суждения. Когда я начал докладывать о расположении фронтовых резервов, Опанасенко сказал: «Правильно! Отсюда удобнее всего маневрировать. Создастся угроза здесь, мы сюда свои резервы, - и он повел рукой на юг. - А создастся здесь, сманеврируем сюда», - двинул он руку на Запад. Казаковцев, который молчал, когда рука Опанасенко двигалась на юг, теперь спокойно, как о чем-то незначительном, бросил: «Сманеврируем, если японцы позволят».
- Как это? - насторожился Опанасенко.
- А так. На этой железной дороге 52 малых туннеля и 2 больших моста. Стоит хоть один из них взорвать, и никуда мы ничего не повезем.
- Перейдем на автотранспорт. По грунту сманеврируем.
- Не выйдет. Нет грунтовки, параллельной железной дороге. У Опанасенко над воротником появилась красная полоска, которая быстро поползла вверх. С красным лицом, с налитыми кровью глазами он рявкнул: «Как же так! Кричали: Дальний Восток - крепость! Дальний Восток - на замке! А оказывается, сидим здесь, как в мышеловке!» Он побежал к телефону, поднял трубку:
- «Молева ко мне немедленно!»
Через несколько минут вбежал встревоженный начальник инженеров фронта генерал-лейтенант инженерных войск Молев.
- Молев! Тебе известно, что от Хабаровска до Куйбышевки нет шоссейной дороги?
- Известно.
- Так что же ты молчишь? Или думаешь, что японцы тебе построят! Короче говоря, месяц на подготовку, четыре месяца на строительство. А ты, - Опанасенко повернулся ко мне, - 1 сентября садишься в газик и едешь в Куйбышевку-Восточную. Оттуда мне позвони. Не доедешь, то, Молев, я не завидую твоей судьбе. А список тех, кто виновен, что дорога не построена имей в кармане. Это твою судьбу не облегчит, но не так скучно будет там, куда я тебя загоню. Но если ты по серьезному меня поймешь, то вот тебе мой совет. Определи всех, кто может участвовать в строительстве - воинские части и местное население - всем им нарежь участки и установи сроки. Что нужно для стройки, составь заявку. Все дам. И веди строгий контроль. У меня на столе каждый день должна быть сводка выполнения плана. И отдельно - список не выполнивших план. 1 сентября 1941 года я приехал на газике из Хабаровска в Куйбышевку-Восточную и позвонил Опанасенко. На спидометре у меня добавилось 946 километров. Я видел, что сделано, и в начале и в конце этой дороги поставил бы бюсты Опанасенко. Любой более образованный человек остановился
бы перед трудностью задачи. Опанасенко же видел только необходимость и искал пути достижения цели, борясь с трудностями и не останавливаясь перед ними. В связи с этой дорогой легенда о его самодурстве пополнилась новыми фактами. За время стройки двух секретарей райкомов он сдал в солдаты, что впоследствии было использовано против него, как доказательство его диктаторских замашек. Когда он принял командование, дорожная сеть, особенно в Приморье, была
уже относительно развита. Но части дислоцировались не на дорогах. А подъездные пути шоссированы не были. Поэтому в распутицу во многие части можно было пробраться только на лошадях. Опанасенко загонял легковую в самую грязь подъездных путей, бросал ее там, а на другой уезжал, заявив во всеуслышание: «К таким разгильдяям я не ездок». Затем вызывал командира части к себе. Слухи о жестоких взысканиях, о снятии с должностей и понижениях в званиях быстро распространились по частям. Везде бросили все и занялись строительством подъездных путей. За какой-нибудь месяц во все городки вели прекрасные шоссе, а сами городки - улицы, технические парки, хозяйственные дворы были загравированы, а кое-где и заасфальтированы. Не самодурство было все это. До сего времени невозможно было в распутицу выйти из городков по тревоге. Теперь же - в любое время года и суток выходи и в бой. Вообще же дороги были слабостью Опанасенко. Сознаюсь, я - генштабист - теоретически понимал значение дорог, но так их чувствовать, так заботиться о них, как Опанасенко, не мог. Только Опанасенко привил нам всем, дальневосточникам, подлинное уважение к дорогам. Время его командования Дальневосточным фронтом, с основанием можно назвать эпохой дорожного строительства и отличного содержания построенных дорог. Не таким был и грозным, как казалось, этот командующий. Его страшные приказы о снятиях, понижении в должности и звании были известны всем. Но мало кто знал, что ни один из наказанных не был забыт. Проходило некоторое время. Опанасенко вызывал наказанного, давал достойное назначение и устанавливал испытательный срок: «Сам буду смотреть, справишься, все забудем, и в личное дело приказ не попадет. Не справишься, пеняй на себя!» И я не знаю случая, чтобы человек не исправлялся».
«Начало войны по-особому высветлило облик Опанасенко. Не могу сейчас утверждать в какой день от начала войны, но несомненно в самом начале ее, пришло распоряжение отгрузить немедленно на Запад весь мобзапас вооружения и боеприпасов. Смородинов, который долгое время был руководящим мобработником генштаба, возмутился: "Какой же дурак отбирает оружие у одного фронта для другого. Мы же не тыловой округ, мы в любую минуту можем вступить в бой.
Надо идти к Опанасенко. Только его одного "там" могут послушать". Как только Опанасенко понял, в чем дело, он не стал слушать дальнейших объяснений. Голова его быстро налилась кровью, и он рыкнул:
- Да вы что! Там разгром. Вы поймите, разгром! А мы будем что-то свое частное доказывать? Немедленно начать отгрузку! Вы, - обратился он к начальнику тыла, - головой отвечаете за быстроту отгрузки. Мобилизовать весь железнодорожный подвижной состав и с курьерской скоростью выбрасывать за пределы фронта. Грузить день и ночь. Доносить о погрузке и отправке каждого
эшелона в центр и мне лично".
Как пишут военные историки с июня 1941 по июль 1942 гг. Дальний Восток отправил в Действующую армию 22 дивизии и несколько десятков тысяч маршевого пополнения. Взамен отправленных на Запад частей, командующий Дальневосточным фронтом генерал Опанасенко под личную ответственность укомплектовал Дальневосточный фронт заключенными ГУЛАГа из Магадана и других мест. При этом сохранил нумерацию и дислокацию частей.
Берлин, требуя от Токио начать военные действий на Дальнем Востоке, информировал Японию о переброшенных на Запад дивизиях. Но японская разведка не обнаружила переброску войск, так как не одна дальневосточная воинская часть не покинула своих мест дислокации.
