Начало
Принесение в жертву Чехословакии
В 1935 году Гитлер предложил Бенешу уважение целостности Чехословакии в обмен на гарантию ее нейтралитета в случае франко-германской войны. Бенеш указал на договорное обязательство действовать в подобных случаях совместно с Францией, германский посол ответил, что денонсировать договор нет необходимости. Будет достаточно нарушить его в надлежащий момент — если этот момент наступит — простым отказом от мобилизации и выступления. Чехословакия оставила предложение без комментариев, ничего не обещав, и больше года вопрос не поднимался.
Однако в июне 1937 года германский генеральный штаб по указанию Гитлера активно составлял планы вторжения в чехословацкое государство и его уничтожения. В одном из проектов говорилось: «Целью и задачей такого внезапного наступления германских вооруженных сил должно быть устранение с самого начала и до конца войны угрозы операциям на Западе с тыла из Чехословакии и лишение русской авиации наиболее важных оперативных баз в Чехословакии».
Пограничные районы Чехословакии были населены немцами, и там существовала агрессивная и активная партия германских националистов во главе с Генлейном, которые были готовы сыграть роль «пятой колонны» в случае столкновения. Заявления английских и французских государственных деятелей изучались в Берлине. Там с удовлетворением отметили намерение этих западных держав убедить чехов проявить благоразумие в интересах мира в Европе.
17 мая начались переговоры по судетскому вопросу между чешским правительством и Генлейном, который на обратном пути посетил Гитлера. В Чехословакии предстояли муниципальные выборы, и в качестве подготовки к ним германское правительство начало войну нервов. Чехословакия ответила на них мобилизацией своей армии 21 мая 1938 года. Она была готова к войне. СССР был готов оказать ей военную помощь. Отношения Советской России с Чехословакией как государством и лично Сталина с президентом Бенешем основывались на тесной и прочной дружбе.
12 июня Даладье заявил, что обязательства Франции по отношению к Чехословакии «священны и от выполнения их нельзя уклониться». 18 июня Гитлер дал окончательную директиву о нападении на Чехословакию и отправил в Лондон своего личного адъютанта капитана Видемана, проведшего переговоры с лордом Галифаксом — министром иностранных дел Великобритании. Чемберлен направил лорда Ренсимена в Прагу с целью попытаться найти решение путем договоренности между чешским правительством и Генлейном.
Организованный немцами мятеж генлейновцев не встретил поддержки местного населения. Генлейн бежал в Германию. В «четвертом плане» чехословацкое правительство официально предложило лидерам устраивавшие их судетских немцев административные планы местной автономии.
Чемберлен послал Гитлеру телеграмму, выразив желание приехать и повидаться с ним. 15 сентября английский премьер-министр вылетел в Берхтесгаден. Когда известие об этом было получено в Праге, руководители Чехословакии не могли поверить ему. Они были поражены тем, что английский премьер-министр сам нанес визит Гитлеру в момент, когда они впервые оказались хозяевами внутреннего положения в Судетской области. Одновременно все радиостанции Германии передали заявление Генлейна с требованием аннексии рейхом Судетской области. Чемберлен сказал о Гитлере: «Несмотря на суровость и беспощадность, которые, как мне казалось, я прочел на его лице, у меня сложилось впечатление, что это — человек, на слово которого можно положиться».
18 сентября во время визита французских руководителей Даладье и Боннэ в Лондон были сформулированы предложения, которые английские и французские представители в Праге должны были вручить чешскому правительству в части прямой без плебисцита передачи Судетской области Германии. Консультации с Чехословакией предусматривались. Она должна была быть поставлена перед совершившимся фактом решения ее западных союзников.
21 сентября английский и французский посланники в Праге посетили президента Бенеша, чтобы уведомить его о том, что нет надежды на арбитраж на основе германо-чехословацкого договора 1925 года, и чтобы призвать его принять англо-французские предложения, «прежде чем вызвать ситуацию, за которую Франция и Англия не могут взять на себя ответственность». Под этим нажимом чешское правительство приняло 21 сентября англо-французские предложения.
29-30 сентября 1938 года в Мюнхене состоялось совещание глав правительств Англии, Франции, Германии и Италии, созванное при активной поддержке США. Представители Чехословакии и СССР на это совещание приглашены не были. Правительство Чехословакии было уведомлено вечером 28 сентября, что на следующий день состоится совещание представителей четырех европейских держав. Результатом конференции стало Мюнхенское соглашение, подписанное представителями Великобритании, Франции, Германии и Италии, предусматривало передачу Чехословакией Германии Судетской области. Прямым последствием соглашения стал территориальный раздел Чехословакии, часть территории которой была оккупирована Германией, Венгрией и Польшей. Эвакуация Судетской области должна была быть проведена в пять этапов, начиная с 1 октября, и закончена за 10 дней. Окончательное определение границ предоставлялось международной комиссии. Документ был вручен чешским делегатам, которым позволили приехать в Мюнхен узнать о решении.
Англо-немецкий договор о ненападении был подписан на мюнхенской встрече в августе 1938 года, а франко-немецкий — в декабре 1938 года. Советско-германский договор о ненападении был подписан в только августе 1939 года. Кейтель на Нюрнбергском процессе на вопрос «напала бы Германия на Чехословакию в 1938 году, если бы западные державы поддержали Прагу?» ответил: «Конечно, нет. Мы не были достаточно сильны с военной точки зрения. Целью Мюнхена (то есть достижения соглашения в Мюнхене) было вытеснить Россию из Европы, выиграть время и завершить вооружение Германии».
Гитлер и Чемберлен после личных переговоров приняли совместную декларацию: «Мы, фюрер и канцлер Германии и английский премьер-министр, продолжили сегодня нашу беседу и единодушно пришли к убеждению, что вопрос англо-германских отношений имеет первостепенное значение для обеих стран и для Европы. Мы рассматриваем подписанное вчера вечером соглашение и англо-германское морское соглашение как символ желания наших обоих народов никогда не вести войну друг против друга. Мы полны решимости рассматривать и другие вопросы, касающиеся наших обеих стран, при помощи консультаций и стремиться в дальнейшем устранять какие бы то ни было поводы к разногласиям, чтобы таким образом содействовать обеспечению мира в Европе».
23 сентября 1938 года СССР послал ноту Польше, где заявил, что любая попытка последней оккупировать часть Чехословакии аннулирует договор Польско-советский договор о ненападении 1932 года. Дело в том, что после Первой мировой войны территориальный спор между Польшей и Чехословакией обострился в Тешинской Силезии. Эта область, вокруг которой разгорелся спор, богатая каменным углём, была самым индустриализированным регионом всей Австро-Венгрии. Начался вооруженный конфликт, и в 1920 году президент Чехословакии Томаш Масарик заявил, что в случае, если тешинский конфликт разрешится не в пользу Чехословакии, его страна вмешается в недавно начавшуюся советско-польскую войну. Польша, напуганная перспективой войны на два фронта, пошла на уступки. 20 сентября 1938 года Польша договорилась с Германией о координации военных действий против Чехословакии. Сразу же после соглашения о расчленении этой страны 30 сентября польское правительство направило чешскому правительству ультиматум, на который надлежало дать ответ через 24 часа. Черчилль писал: «Не было никакой возможности оказать сопротивление этому грубому требованию». 2 ноября 1938 года Польша ввела на территорию Чехословакии свои войска и захватила Заользье и Тешинскую Силезию.
Черчилль так охарактеризовал поведение польского правительства: «Слава в периоды мятежей и горя, гнусность и позор в периоды триумфа. Храбрейшими из храбрых слишком часто руководили гнуснейшие из гнусных! И все же всегда существовали две Польши: одна из них боролась за правду, а другая пресмыкалась в подлости». Вскоре после захвата Тешина Польша поставила перед Латвией требования о присоединении к Польше латвийской территории с польским населением.
Когда вопрос об Тешине и венгерской оккупации части Словакии был поднят в палате общин, Чемберлен пояснил, что французское и английское предложение о международных гарантиях Чехословакии, которое было сделано после заключения Мюнхенского пакта, касалось несуществующих границ этого государства, но лишь гипотетического случая неспровоцированной агрессии. «В настоящее время, — сказал он весьма хладнокровно, — мы просто являемся свидетелями пересмотра границ, установленных Версальским договором... Пересмотр идет, и что касается венгерской границы, то Чехословакия и Венгрия согласились считать окончательным арбитраж Германии и Италии».
Германцам достались заводы «Шкода» — второй по значению арсенал Центральной Европы, который в период с августа 1938 года по сентябрь 1939 года выпустил почти столько же продукции, сколько выпустили все английские военные заводы за то же время.
Мало кто всерьез будет сомневаться, что одним из пунктов соглашения в Мюнхене был отказ «демократий» от какого-либо нейтралитета в отношении испанских республиканцев. Их судьба была решена. Франко гарантировал поставки железной руды и цветных металлов в Британию и целостность имущества компании Ротшильдов. Он исполнил свое обещание. Исполнили его и британцы с французами. Можно с уверенностью предположить, что захват бискайских железных рудников был непременным условием. После падения страны басков в ночь с 5 на 6 марта в Мадриде был совершён переворот, в результате которого власть перешла к Хунте национальной обороны, формальным лидером которой был командующий армией Центра полковник Сехисмундо Касадо, а официальным председателем — Миаха. 26 марта Миаха на английском корабле покинул страну. Гражданская война закончилась.
30 сентября Чехословакия склонилась перед мюнхенскими решениями. Президент Бенеш вышел в отставку потому, что «он мог бы оказаться помехой развитию событий, к которому должно приспосабливаться наше новое государство». Бенеш уехал из Чехословакии и нашел убежище в Англии.
Что же сделал СССР? Он вновь попытался достичь соглашения с Польшей. Советские предложения фактически игнорировали. «Эти предложения, — писал Черчилль, — не были использованы для влияния на Гитлера, к ним отнеслись с равнодушием, чтобы не сказать с презрением, которое запомнилось Сталину. События шли своим чередом так, как будто Советской России не существовало. Впоследствии мы дорого поплатились за это». Что оставалось делать СССР? Сталин отмечал: «Еще более характерно, что некоторые политики и деятели прессы Европы и США, потеряв терпение в ожидании "похода на Советскую Украину", сами начинают разоблачать действительную подоплеку политики невмешательства. Они прямо говорят и пишут черным по белому, что немцы жестоко их "разочаровали", так как вместо того, чтобы двинуться дальше на восток, против Советского Союза, они, видите ли, повернули на запад и требуют себе колоний. Можно подумать, что немцам отдали районы Чехословакии как цену за обязательство начать войну с Советским Союзом, а немцы отказываются теперь платить по векселю, посылая их куда-то подальше».
СССР продолжает бороться за мир
18 января Риббентроп начал дипломатическое наступление на Польшу. Но следовало сперва покончить с Чехословакией.
Словакия, уверенная в поддержке Германии, планировала отделение своей территории от Чехословацкой Республики. Ее поддерживали не только немцы, но и поляки. Министр иностранных дел Польши Юзеф Бек публично заявил в Варшаве, что его правительство полностью сочувствует чаяниям словаков. Тисо был принят Гитлером в Берлине с почестями, подобающими премьер-министру.
14 марта словаки официально провозгласили свою независимость. Венгерские войска, тайно поддержанные Польшей, вступили в восточную область Чехословакии — Закарпатскую Украину. Прибыв в Прагу, Гитлер провозгласил германский протекторат над Чехословакией, которая, таким образом, была включена в состав рейха.
Границы урезанной Чехословакии гарантировались союзниками. Но 16 марта Чемберлен заявил: «Таково было положение до вчерашнего дня. Однако оно изменилось, поскольку словацкий парламент объявил Словакию самостоятельной. Эта декларация кладет конец внутреннему распаду государства, границы которого мы намеревались гарантировать, и правительство его величества не может поэтому считать себя связанным этим обязательством... Естественно, — сказал он в заключение, — что я горько сожалею о случившемся. Однако мы не допустим, чтобы это заставило нас свернуть с нашего пути. Будем помнить, что чаяния народов всего мира по-прежнему сосредоточены в надежде на мир».
За поглощением Чехословакии следовал захват Польши. На первом этапе этой операции предполагалось отрезать Польшу от моря утверждением германского суверенитета над Данцигом и распространением германского господства на Балтике до важного литовского порта Мемель. Польское правительство оказало сильное сопротивление этому нажиму, и некоторое время Гитлер присматривался и ожидал времени года, благоприятного для открытия кампании.
15 марта, в день оккупации Чехословакии, Литвинов предложил созвать конференцию шести держав с целью обсудить меры по предотвращению дальнейшей гитлеровской агрессии, но Чемберлен назвал это предложение «преждевременным». И в этом вопросе у Чемберлена было весьма определенное мнение. 26 марта он писал в частном письме: «Должен признаться, что Россия внушает мне самое глубокое недоверие. Я нисколько не верю в ее способность провести действенное наступление, даже если бы она этого хотела. И я не доверяю ее мотивам, которые, по моему мнению, имеют мало общего с нашими идеями свободы. Она хочет только рассорить всех остальных. Кроме того, многие из малых государств, в особенности Польша, Румыния и Финляндия, относятся к ней с ненавистью и подозрением».
Ввиду этого советское предложение о совещании шести держав было принято холодно, и его предали забвению. 31 марта Чемберлен заявил в парламенте: «Я должен теперь сообщить палате, что... в случае любых действий, которые будут явно угрожать независимости Польши и которым польское правительство ввиду этого сочтет жизненно важным оказать сопротивление своими национальными вооруженными силами, правительство его величества будет считать себя обязанным сразу же оказать польскому правительству всю возможную поддержку. Оно дало польскому правительству заверение в этом смысле. Могу добавить, что французское правительство уполномочило меня разъяснить, что оно занимает в этом вопросе такую же позицию, как и правительство его величества...»
16 апреля Литвинов предложил подписать трёхстороннюю военную конвенцию по взаимопомощи между Англией, Францией и Советским Союзом, к которой могла бы при желании присоединиться и Польша. Английское правительство тянуло с ответом до 8 мая и ответило фактически отрицательно. Черчилль писал об «игнорировании несомненного желания Советской России присоединиться к западным державам и принять любые меры для спасения Чехословакии... И вот теперь, когда все эти преимущества и вся эта помощь были потеряны и отброшены, Англия, ведя за собой Францию, предлагает гарантировать целостность Польши — той самой Польши, которая всего полгода назад с жадностью гиены приняла участие в ограблении и уничтожении чехословацкого государства. В истории, которая, как говорят, в основном представляет собой список преступлений, безумств и несчастий человечества, после самых тщательных поисков мы вряд ли найдем что-либо подобное такому внезапному и полному отказу от проводившейся пять или шесть лет политики благодушного умиротворения и ее превращению почти мгновенно в готовность пойти на явно неизбежную войну в гораздо худших условиях и в самых больших масштабах. Если бы, например, по получении русского предложения Чемберлен ответил: "Хорошо. Давайте втроем объединимся и сломаем Гитлеру шею", или что-нибудь в этом роде, парламент бы его одобрил, Сталин бы понял, и история могла бы пойти по иному пути. Во всяком случае, по худшему пути она пойти не могла».
7 апреля 1939 года итальянские войска высадились в Албании и оккупировали страну. 11 мая 1939 года Польша отказалась заключить с Советским Союзом пакт о взаимопомощи. Это был полным провалом советской политики сдерживания агрессоров. У СССР больше не было союзников в Европе. Он был предоставлен сам себе. Британцы и французы со своими саттелитами лишили СССР возможности оказать помощь своим друзьям. Одновременно в Азии Япония начала конфликт на Халхин-голе.
3 мая Литвинов был отправлен в отставку и заменён Вячеславом Молотовым. Политика должна была измениться. Черчилль так прокомментировал позицию Британии и Франции: «... длилось молчание, пока готовились полумеры и благоразумные компромиссы. Эта проволочка оказалась роковой для Литвинова. Его последняя попытка добиться ясного решения от западных держав была осуждена на провал. Наши акции котировались очень низко. Для безопасности России требовалась совершенно иная внешняя политика, и нужно было найти для нее нового выразителя».
Война
Важно понимать, что в момент подписания пакта Молотова–Риббентропа никто, ни Молотов, ни Риббентроп, ни Гитлер, ни Сталин, ни Чемберлен, ни Даладье, ни Рейно, ни Черчилль, ни Муссолини, ни Рузвельт — никто не знал, что через десять дней начнется новая мировая война. Все ее боялись, но окончательных решений не было ни у кого. Более того, о том, что этот договор не рассматривался в Германии, как обязывающий СССР поддержать рейх, свидетельствует тот анекдотический факт, что, как рассказывает генерал В.Варлимонт, «17 сентября 1939 года генерал Йодль, будучи извещенным о том, что войска Красной армии вступают на территорию Польши, с ужасом спросил: "Против кого?"».
11 апреля 1939 года Гитлер утвердил директиву о плане нападения на Польшу, имевшем кодовое название «Вайс» («Белый»). О том, что такая опасность реальна, свидетельствовали и проходившие в это время интенсивные переговоры Германии и Италии с Японией о заключении тройственного военного пакта. Японское правительство настаивало на том, что союз должен иметь антисоветскую направленность.
Гитлер денонсировал германо-польский пакт о ненападении, в качестве непосредственного повода он привел англо-польскую гарантию, «...которая, при известных обстоятельствах, заставит Польшу предпринять военные действия против Германии в случае столкновения между Германией и другой державой, в котором будет в свою очередь участвовать Англия. Это обязательство противоречит соглашению, которое я заключил некоторое время назад с маршалом Пилсудским... Поэтому я считаю, что соглашение односторонне нарушено Польшей и, таким образом, больше не существует. Я направил соответствующее уведомление польскому правительству...»
В своём выступлении в Верховном Совете СССР 31 мая Молотов выдвинул предложения — трёхсторонний договор о взаимопомощи, гарантии малым государствам, военная конвенция. 2 июня проект договора был предоставлен Франции и Англии. Он предусматривал, что союз вступает в силу в случае нападения одной из европейских держав (то есть Германии) на договаривающуюся сторону; в случае немецкой агрессии против Бельгии, Греции, Турции, Румынии, Польши, Латвии, Эстонии или Финляндии (всем им договаривающиеся стороны давали гарантии защиты), в случае, если одна из сторон будет вовлечена в войну из-за предоставления помощи по просьбе третьей европейской страны. Эти условия были приняты Лондоном и Парижем лишь частично. Переговоры тянулись до конца июля. В августе начались военные переговоры.
При обсуждении проекта СССР в британском парламенте Черчилль заявил: «Предложения, выдвинутые русским правительством, несомненно, имеют в виду тройственный союз между Англией, Францией и Россией. Такой союз мог бы распространить свои преимущества на другие страны, если они их пожелают и выразят свое такое желание. Единственная цель союза — оказать сопротивление дальнейшим актам агрессии и защитить жертвы агрессии. Я не вижу в этом чего-либо предосудительного. Что плохого в этом простом предложении? Говорят: "Можно ли доверять русскому Советскому правительству?" Думаю, что в Москве говорят: "Можем ли мы доверять Чемберлену?" Мы можем сказать, я надеюсь, что на оба эти вопроса следует ответить утвердительно. Я искренне надеюсь на это... Если вы готовы стать союзниками России во время войны, во время величайшего испытания, великого случая проявить себя для всех, если вы готовы объединиться с Россией в защите Польши, которую вы гарантировали, а также в защите Румынии, то почему вы не хотите стать союзниками России сейчас, когда этим самым вы, может быть, предотвратите войну? Мне непонятны все эти тонкости дипломатии и проволочки. Если случится самое худшее, вы все равно окажетесь вместе с ними в самом горниле событий и вам придется выпутываться вместе с ними по мере возможности. Если же трудности не возникнут, вам будет обеспечена безопасность на предварительном этапе... Ясно, что Россия не пойдет на заключение соглашений, если к ней не будут относиться как к равной и, кроме того, если она не будет уверена, что методы, используемые союзниками — фронтом мира, — могут привести к успеху. Никто не хочет связываться с нерешительным руководством и неуверенной политикой. Наше правительство должно понять, что ни одно из этих государств Восточной Европы не сможет продержаться, скажем, год войны, если за ними не будет стоять солидная и прочная поддержка дружественной России в сочетании с союзом западных держав. Нужен надежный Восточный фронт, будь то Восточный фронт мира или фронт войны, такой фронт может быть создан только при действенной поддержке дружественной Россией, расположенной позади всех этих стран».
Черчилль отмечал: «Союз между Англией, Францией и Россией вызвал бы серьезную тревогу у Германии в 1939 году, и никто не может доказать, что даже тогда война не была бы предотвращена. Даже сейчас невозможно установить момент, когда Сталин окончательно отказался от намерения сотрудничать с западными демократиями и решил договориться с Гитлером. В самом деле, представляется вероятным, что такого момента вообще не было. По-видимому, что-то произошло еще в феврале 1939 года. Это, впрочем, почти наверняка было связано с проблемами торговли, на которых сказывался статус Чехословакии после Мюнхена и которые требовали обсуждения между двумя странами. Включение Чехословакии в рейх в середине марта осложнило эти проблемы. У России были контракты с чехословацким правительством на поставки оружия заводами "Шкода". Какова должна быть судьба этих контрактов теперь, когда заводы "Шкода" стали германским арсеналом?».
Советские дипломатические представители получили указания уведомить правительства, при которых они были аккредитованы, что эта перемена не означает изменения во внешней политике России. Московское радио объявило 4 мая, что Молотов будет продолжать политику обеспечения безопасности на Западе, которая в течение многих лет была целью Литвинова. Черчилль отметил: «Смещение Литвинова ознаменовало конец целой эпохи. Оно означало отказ Кремля от всякой веры в пакт безопасности с западными державами и возможность создания Восточного фронта против Германии».
Правительство Чемберлена заявило: «Почти одновременно Советское правительство предложило более широкий и более жесткий план, который, независимо от его возможных преимуществ, неизбежно вызывал, по мнению правительства его величества, те самые затруднения, которых оно пыталось избежать с помощью своих предложений. Вследствие этого правительство его величества указало Советскому правительству на наличие таких трудностей. В то же время оно несколько видоизменило свои первоначальные предложения. В частности, оно (правительство его величества) уточнило, что если Советское правительство желает поставить свое вмешательство в зависимость от вмешательства Великобритании и Франции, то у правительства его величества со своей стороны нет возражений».
Гитлер на совещании с высшим командным составом вооруженных сил заявил: «Не исключена возможность, что германо-польский конфликт приведет к войне на западе. В таком случае придется сражаться в первую очередь против Англии и Франции. Если бы существовал союз Франции, Англии и России против Германии, Италии и Японии, я был бы вынужден нанести Англии и Франции несколько сокрушительных ударов. Я сомневаюсь в возможности мирного урегулирования с Англией. Мы должны подготовиться к конфликту. Англия видит в нашем развитии основу гегемонии, которая ее ослабит. Поэтому Англия - наш враг, и конфликт с Англией будет борьбой не на жизнь, а на смерть».
Но СССР не закрывал двери для переговоров. Наркоминдел Молотов выступил с речью 31 мая 1939 года: «В связи со сделанными нам предложениями английского и французского правительств Советское правительство вступило в переговоры с последними насчет необходимых мер борьбы с агрессией. Это было еще в середине апреля. Начавшиеся тогда переговоры еще не закончены. Однако некоторое время назад стало ясно, что если в самом деле хотят создать дееспособный фронт миролюбивых стран против наступления агрессии, то для этого необходимы, как минимум, такие условия: заключение между Англией, Францией и СССР эффективного пакта взаимопомощи против агрессии, имеющего исключительно оборонительный характер; гарантирование со стороны Англии, Франции и СССР государств Центральной и Восточной Европы, включая в их число все без исключения пограничные с СССР европейские страны, от нападения агрессоров; заключение конкретного соглашения между Англией, Францией и СССР о формах и размерах немедленной и эффективной помощи, оказываемой друг другу и гарантируемой государствам в случае нападения агрессоров».
Но, принимая английскую гарантию, правительства Польши и Румынии, а также прибалтийские государства не хотели принять аналогичного обязательства в той же форме от советского правительства, которое разъяснило, что оно присоединится к пакту о взаимных гарантиях только в том случае, если в общую гарантию будут включены Финляндия и прибалтийские государства. Однако Финляндия и Эстония заявили, что они будут рассматривать как акт агрессии гарантию, которая будет дана им без их согласия. 31 мая Эстония и Латвия подписали с Германией пакты о ненападении. СССР подписал такой пакт только 23 августа.
По поводу делегации в СССР под руководством Стрэнга — «способного чиновника, не имевшего, однако, никакого веса и влияния вне министерства иностранных дел», назначение которого — столь второстепенного лица было, по мнению Черчилля, фактически оскорбительным, Черчилль писал: «Во всяком случае, было уже слишком поздно. Много воды утекло с тех пор, как Майский был послан повидаться со мной в Чартуэлле в августе 1938 года. Позади был Мюнхен. Армии Гитлера имели еще год для подготовки. Его военные заводы, подкрепленные заводами "Шкода", работали на полную мощность. Советское правительство было очень заинтересовано в Чехословакии, но Чехословакии уже не было, Бенеш жил в изгнании. В Праге правил немецкий гауляйтер. Все годы до войны Польша была авангардом антибольшевизма. Левой рукой она поддерживала антисоветские прибалтийские государства. Однако правой рукой она помогла ограбить Чехословакию в Мюнхене. Советское правительство было уверено, что Польша его ненавидит, а также что Польша не способна противостоять натиску немцев. В такой обстановке перспективы миссии Стрэнга не были блестящими».
В передовой статье 13 июня «Правда» уже заявила, что для безопасности СССР жизненно важен действенный нейтралитет Финляндии, Эстонии и Латвии. «Безопасность таких государств, — писала она, — имеет первостепенное значение для Англии и Франции, как признал даже такой политик, как Черчилль». СССР предложил провести переговоры по военной линии, но военное совещание провалилось из-за отказа Польши и Румынии пропустить русские войска. «У нас создалось впечатление, — сказал Сталин Черчиллю в 1942 году, — что правительства Англии и Франции не приняли решения вступить в войну в случае нападения на Польшу, но надеялись, что дипломатическое объединение Англии, Франции и России остановит Гитлера. Мы были уверены, что этого не будет».
22 августа маршал Ворошилов сказал главе французской военной миссии генералу Думенку: «Вопрос о военном сотрудничестве с Францией висит в воздухе уже несколько лет, но так и не был разрешен. В прошлом году, когда погибала Чехословакия, мы ждали от Франции сигнала, но он не был дан. Наши войска были наготове... Французское и английское правительства теперь слишком затянули политические и военные переговоры. Ввиду этого не исключена возможность некоторых политических событий...». На следующий день в Москву прибыл Риббентроп. Он включил в проект преамбулы фразу относительно установления дружественных германо-советских отношений. Сталин возразил против этого, заметив, что советское правительство не может представить своей общественности германо-советскую декларацию о дружбе после того, как нацистское правительство в течение шести лет выливало на советское ушаты грязи. Поэтому данная фраза была исключена из преамбулы.
По мнению Черчилля, «препятствием к заключению такого соглашения (с СССР) служил ужас, который эти самые пограничные государства испытывали перед советской помощью в виде советских армий, которые могли пройти через их территории, чтобы защитить их от немцев и попутно включить в советско-коммунистическую систему. Ведь они были самыми яростными противниками этой системы. Польша, Румыния, Финляндия и три прибалтийских государства не знали, чего они больше страшились, — германской агрессии или русского спасения. Именно необходимость сделать такой жуткий выбор парализовала политику Англии и Франции. Однако даже сейчас не может быть сомнений в том, что Англии и Франции следовало принять предложение России, провозгласить тройственный союз и предоставить методы его функционирования в случае войны на усмотрение союзников, которые тогда вели бы борьбу против общего врага. В такой обстановке господствуют иные настроения. Во время войны союзники склонны во многом уступать желаниям друг друга. Молот сражений гремит на фронте, и становятся хорошими любые возможные средства, которые в мирное время были бы неприемлемыми. В таком великом союзе, который мог бы возникнуть, одному союзнику было бы нелегко вступить на территорию другого без приглашения».
Директивы И.В.Сталина руководителю военной делегации на переговорах К.Ворошилову включали в себя следующее: «Если выяснится, что свободный пропуск наших войск через территорию Польши и Румынии является исключенным, то заявить, что без этого условия соглашение невозможно, так как без свободного пропуска советских войск через указанные территории оборона против агрессии в любом ее варианте обречена на провал, что мы не считаем возможным участвовать в предприятии, заранее обреченном на провал». 17 и 20 августа глава французской военной миссии генерал Думенк сообщал из Москвы в Париж: Не подлежит сомнению, что СССР желает заключить военный пакт и не хочет, чтобы мы превращали этот пакт в пустую бумажку, не имеющую конкретного значения. ... Провал переговоров неизбежен, если Польша не изменит позицию».
Ворошилов поставил перед англичанами и французами ряд конкретных вопросов, на которые они не смогли дать внятных ответов, так как им запрещено было разглашать секретную военную информацию. СССР представил план развертывания, согласно которому должно было действовать до 136 дивизий, однако представители Англии и Франции не предоставили подобных планов.
Одновременно с московскими переговорами английское правительство вело в Лондоне переговоры с германскими представителями о заключении соглашения, которое признавало бы особые германские интересы в Восточной и Юго-Восточной Европе; кроме того Англия была готова допустить Германию к эксплуатации «колониально-африканской зоны».
11 августа Политбюро решило «вступить в официальное обсуждение поднятых немцами вопросов, о чем известить Берлин». 15 августа посол Германии Шуленбург довел до Молотова послание министра иностранных дел Германии Риббентропа, в котором тот выражал готовность лично приехать в Москву для «выяснения германо-русских отношений». 19 августа Молотов выразил согласие принять Риббентропа и передал советский проект пакта. Гитлер направил Сталину личную телеграмму, в которой просил принять Риббентропа 22 или 23 числа.
Сталин полагал, что Гитлер будет менее опасным врагом для России после года войны против западных держав. Гитлер следовал своему методу разгрома противника поодиночке. Как заметил Черчилль: «Тот факт, что такое соглашение оказалось возможным, знаменует всю глубину провала английской и французской политики и дипломатии за несколько лет. В пользу Советов нужно сказать, что Советскому Союзу было жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на запад исходные позиции германских армий, с тем, чтобы русские получили время и могли собрать силы со всех концов своей колоссальной империи. В умах русских каленым железом запечатлелись катастрофы, которые потерпели их армии в 1914 году, когда они бросились в наступление на немцев, еще не закончив мобилизации. А теперь их границы были значительно восточнее, чем во время первой войны. Им нужно было силой или обманом оккупировать прибалтийские государства и большую часть Польши, прежде чем на них нападут. Если их политика и была холодно расчетливой, то она была также в тот момент в высокой степени реалистичной».
Но все-таки война еще не была предрешена. 25 августа английское правительство объявило о заключении официального договора с Польшей в подтверждение уже данной гарантии. «В тот день, когда Англия дала официальную гарантию Польше, фюрер позвонил мне по телефону и сказал, что он отменил намеченное вторжение в Польшу. Я спросил, отменено ли оно временно или окончательно. Он сказал: "Нет, мне придется посмотреть, нельзя ли устранить возможность вмешательства Англии". В это же время Чемберлен писал Гитлеру: "Вашему превосходительству, вероятно, уже известно о некоторых мероприятиях, принятых правительством его величества и обнародованных в печати и по радио сегодня вечером. По мнению правительства его величества, эти меры стали необходимыми ввиду сообщений из Германии о передвижении войск. Они необходимы также потому, что сообщение о германо-советском соглашении, видимо, воспринято в некоторых кругах Берлина как указание на то, что вмешательство Великобритании на стороне Польши больше не является обстоятельством, с которым нужно считаться. Трудно себе представить большую ошибку. Каким бы ни оказался характер германо-советского соглашения, оно не может изменить обязательства Великобритании в отношении Польши. Правительство его величества неоднократно и ясно заявляло публично о своей решимости выполнить это обязательство"».
В самом деле, Гитлер отложил день нападения с 25 августа на 1 сентября и вступил в непосредственные переговоры с Польшей, как хотелось Чемберлену. Только 31 августа, то есть через неделю после заключения пакта с СССР, Гитлер отдал свою «Директиву № 1 о ведении войны»:
«1. Теперь, когда исчерпаны все политические возможности урегулировать мирными средствами положение на восточной границе, которое нетерпимо для Германии, я принял решение урегулировать его силой.
2. Нападение на Польшу должно быть произведено в соответствии с подготовкой к "Белому плану" — с изменениями, вытекающими, поскольку дело касается армии, из того факта, что она тем временем уже почти закончила свои приготовления. Распределение задач и оперативные цели остаются без изменений.
Дата наступления — 1 сентября 1939 года. Час атаки 04.45 (вписано красным карандашом).
3. Важно, чтобы на Западе ответственность за начало военных действий лежала, безусловно, на Англии и Франции. Сначала действия чисто местного характера должны быть предприняты в связи с незначительными нарушениями границы».
Так начиналась война...
Вернуться к началу |
